Таможенное право – одна из самых динамичных и часто обновляемых сфер международной и национальной внешнеэкономической деятельности. Это вполне объяснимо. Ее участники хотят либеральных и свободных норм, а таможенные органы – справедливой защиты публичного интереса. Этот внутренний конфликт приводит к вполне реальным таможенным коллизиям и спорам, которые регулярно переосмысливаются национальными институтами. Так, Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26.11.2019 № 49 затронуло многие актуальные вопросы, возникающие в судебной практике в связи с вступлением в силу Таможенного кодекса Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Александр Разгильдяев отмечает, что документ по факту переосмысливает нормативное регулирование, в котором мы сейчас живем.
«Ключевое слово – сейчас, потому что если мы берем разные таможенные кодексы, которые когда-либо существовали в РФ, то крен всегда был слегка разным. Когда-то можно было сказать, что очень большой пласт возлагался на ведомственное регулирование, правили балом государственные таможенные комитеты. Сейчас значительная доля регулирования в сфере таможенного обложения выведена на наднациональный уровень – Евразийского экономического союза. В этом есть как плюсы, так и минусы», – считает советник юстиции.
Главный плюс, по мнению юриста, – в простоте и ясности действующей системы для всех участников внешнеэкономической деятельности. Таможенный акт ЕАЭС – акт прямого действия, в котором можно найти ответы на все ключевые вопросы (как платить таможенные платежи, какие документы классифицируют ввозимые товары и т.д.) без необходимости смотреть в бесчисленное количество разных ведомственных актов.
Минус же заключается в том, что когда все выведено на уровень международного договора, то национальные органы ограничены в его толковании, а значит – и в широте применения. Например, российские суды, вряд ли смогут разрешить коллизию между Таможенным кодексом и актами Евразийской экономической комиссии, если таковые возникнут. Интерпретировать эти положения может и должен только суд ЕАЭС.
«Тем не менее, в [Постановлении] Пленума ВС РФ, в самом первом пункте мы видим констатацию того, что Договор о ЕАЭС и Таможенный кодекс ЕАЭС для нас – международные договоры, имеющие прямое действие. То есть мы их применяем, как применяли бы обычный федеральный закон», – говорит Александр Разгильдяев.
Если же возвращаться к вопросу с коллизиями между Таможенным кодексом и иными документами, в том числе договорами, которые заключены в рамках ЕАЭС, то в них самих содержатся ключи к разрешению этих проблем. Споры должны по общему правилу разрешаться в пользу Таможенного кодекса. Если случится так, что возникнет противоречие между Таможенным кодексом и Договором ЕАЭС, то приоритет будет иметь последний.
Ситуация усложняется, когда в эти дуальные отношения включается третий игрок – Евразийская экономическая комиссия, регулирующий орган, существующий в структуре ЕАЭС. Какое место в иерархии национальных правовых актов занимают решения ЕАЭК? Позиции стран-участников ЕАЭС здесь расходятся.
«В Беларуси скорее бы ответили, что решение ЕАЭК – это еще дальше, чем нормативные правовые акты Республики Беларусь. Пленум ВС РФ же еще в 2016 году занял нейтральную позицию: решения ЕАЭК у нас признаются и выполняются как нормативные правовые акты. Это полномочия ЕАЭК, а их принятие предусмотрено международным договором, который Россия ратифицировала. То есть мы относимся к этим актам как к данности. Ниже или выше, мерила не берем. Похожий подход в Казахстане», – сравнивает юрист.
Однако коллизии здесь могут возникать, и к их решению придется подходить комплексно. Например, решение ЕАЭК может противоречить Таможенному кодексу. Такая ситуация вполне реальна в случае, если решение касается классификации отдельных видов товаров. Это та область в таможенных отношений, где комиссия работает очень активно, но подходы к классификации могут отличаться от тех, которые приняты в отдельных государствах и даже разных таможенных органах.
Если решение комиссии действительно оказалось необоснованным и противоречащим самому Таможенному кодексу, принимать его нельзя. Однако кто должен установить, что это решение необоснованное? В праве ЕАЭС нет механизмов, которые бы обеспечивали возможность обращения национальных судов в суд ЕАЭС с вопросом об оспаривании решения Комиссии – это могут сделать только сами участники хозяйственного оборота.
«В [Постановлении] Пленума мы записали, что при толковании применения норм прав Союза, решения суда ЕАЭС учитываются. Однако сами документы ЕАЭС не столь ясно говорят, что будет, если суд ЕАЭС признает недействительным то или иное решение Комиссии. С точки зрения Статута суда ЕАЭС, последствием такого признания будет то, что комиссия должна будет принять другое решение. У нее есть срок – 30 дней. Но что делать в это время? На мой взгляд, если суд ЕАЭС признает решение комиссии недействительным, то и российские суды при решении споров более его применять не могут, а будут руководствоваться актами, имеющими более высокую юридическую силу», – говорит Александр Разгильдяев.
Проблема выходит на более высокий уровень сложности, когда происходит несогласование актов ЕАЭС и российской Конституции. По общему правилу при несоответствии актов российского законодательства и ТК ЕАЭС или иных актов союза приоритет будет отдан союзу. Ситуация выглядит иначе, когда право ЕАЭС внезапно ограничивает права участников внешнеэкономической деятельности. В практики подобные случаи происходили.
Одним из них около четырех лет назад занимался Александр Разгильдяев. Участники оборота ввезли оборудование, условия освобождения от уплаты таможенных пошлин в его привозе заключались только в ограничении периода времени, когда это оборудование нельзя было перепродавать. Затем Комиссия приняла решение, в котором расширила перечень ограничений, при которых предоставляется льгота. Теперь, помимо прочего, нельзя было имущество сдавать в аренду. Оказалось, что участники внешнеэкономической деятельности приняли льготу, но организации, в капитал которых имущество было ввезено, передали его в аренду. Они оказались в ситуации, когда внезапно нарушили новые требования к применению освобождения от уплаты таможенных пошлин. Это стало основанием для доначисления им таможенных платежей.
«Суд Евразийского экономического сообщества признал, что с точки зрения права Союза, это допустимая ситуация. Конституционный Суд России в одном из своих определений с этим подходом не согласился, сказав, что это, как ни крути, применение акта с обратной силой, ухудшающего положение участников оборота. КС сказал, что акты должны были применяться таким образом, чтобы они согласовывались с положениями нашей Конституции, которые в свою очередь устанавливают определенные гарантии защиты прав и свобод гражданина. Запрет установления налогов с обратной силой – это одна из гарантий», – поясняет советник юстиции.
В Постановлении Пленума 2019 года ВС РФ развил этот подход и закрепил позицию о том, что коллизионный приоритет актов Союза над национальным законодательством не применяется, если результатом такого применения стало нарушение принципов поддержания доверия к законам и действиям государства, придания обратной силы новому таможенному регулированию, ухудшающему положение участников внешнеэкономической деятельности.
Более того, ВС РФ не только выразил свою позицию касательно подобных коллизий, но и рассмотрел конкретные споры и их разрешение. Какие ключевые случаи споров использовал в своем Пленуме Верховный суд РФ? Как применяется концепция «действительной стоимости» товаров, последствия истечения сроков взыскания таможенных платежей и освобождение от уплаты НДС при импорте товаров? Что делать для уплаты таможенного платежа и ввоза товара участнику внешнеэкономической деятельности в случае своего банкротства?
Ответы на эти и другие вопросы – в вебинаре Александра Разгильдяева.
Источник изображения: eurasiancommission.org
