Правовая погрешность
Когда специалисты говорят об уголовном праве, то рассматривают соотношение таких понятий, как право и законодательство, которые, по словам Натальи Шатихиной, во многом совпадают.
«Здесь мы переходим к вопросу источников уголовного права, к тому, в каком виде они существуют. В данном случае к нам на помощь приходит статья 1 Уголовного кодекса, которая не случайно говорит именно об уголовном законодательстве. Оно в нашем случае кодифицировано, как и право, то есть выходит, что с нормативной точки зрения они синонимичны. Единственный законодательный источник уголовного права у нас на сегодня — это уголовный закон, то есть, Уголовный кодекс РФ. Это также закреплено в части первой УК РФ. Тем не менее, у нас всегда возникает вопрос — как мы должны это соотносить с другими актами, с которыми сталкиваемся в уголовно-правовой семье? Речь о нормах, связанных с отдельными вопросами применения узкого законодательства», — говорит юрист.
В данном случае правоприменители сталкиваются с так называемыми правовыми погрешностями, когда уголовно-правовые нормы оказывались в других отраслях или подотраслях.
«Нужно понимать, что огрехи юридической техники неизбежны. Многие, наверное, вспомнят, что с момента, когда в УПК РФ был принят особый порядок судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением, первоначально нормы, касающиеся наказания, содержались в УПК. Естественно, это не значит, что так должно быть. В разработке документа участвовали американцы, привыкшие к другим правоотношениям. Для них в этом смысле разницы между материальным и процессуальным правом не было. Потом эта оплошность была устранена, и норма о назначении наказания при особом порядке у нас перекочевала в статью 62 УК РФ», — напоминает Наталья Шатихина.
Аналогичная ситуация произошла с условиями освобождения от уголовной ответственности в случае примирения с потерпевшим или при раскаянии обвиняемого. В итоге Уголовный кодекс «подтянули» до УПК. Хотя вопрос, насколько это было обосновано, остается открытым. Специалисты по материальному праву продолжают спорить на эту тему.
«Когда речь идет об освобождении от уголовной ответственности, есть мнение, что в преступлениях другой степени тяжести все-таки нужно руководствоваться принципом, избранным изначально для части 2 статьи 75 УК РФ. Вряд ли здесь стоило все выравнивать. У нас есть ненасильственные хищения, которые попадают в среднюю тяжесть, а есть преступления против личности, которые относятся к этой же категории. И нужно подумать: а надо ли в принципе иметь возможность деятельного рассекания и последующего освобождения от уголовной ответственности? Потом уже по правоприменению видно, что это не очень хорошо встречается обществом. Это те особенности, с которыми мы с вами сталкиваемся из-за того, что, наверное, все-таки наш законодатель технически не очень хорошо справляется», — резюмирует доцент СПбГУ.
Бланкетные диспозиции
Несмотря на то, что отрасли законодательства и уголовного права во многом совпадают, нельзя забывать, что охват права гораздо шире. В этом контексте Наталья Шатихина упоминает уголовно-правовые нормы с бланкетными диспозициями, которые часто вызывают вопросы.
«Напомню: это такие диспозиции, где часть нормы содержится в другом нормативном акте, но нам не нужно с помощью него проводить толкование. Речь о том, что именно часть нормы содержится в том или ином акте. В этой связи возникают достаточно обширные обсуждения. Самые распространенные дискуссии на эту тему происходили, когда у нас в УК до определенного момента конститутивные признаки размеров с экономическим ущербом были оценены в минимальном размере оплаты труда — МРОТ. И по мере его роста все время вставал вопрос — а надо ли считать эту норму, например, более мягкой, поскольку у нас МРОТ радикально изменился. Большинство коллег сказали, что нет. Это связано с целым рядом причин: например, с тем, что мы принимаем закон, действующий на момент учинения и исходя из субъективного вменения. Мы здесь наказываем не за конкретную цифру, размер, а за ту общественную опасность, которая существовала в определенный исторический момент», — объясняет эксперт.
В качестве примера Наталья Шатихина также приводит бланкетные диспозиции, связанные с постоянно меняющимися нормами правил дорожного движения, что также может вызывать много рассуждений на тему применения закона на практике.
Верховный суд и уголовное право
В СССР постановления Пленума Верховного суда являлись руководящими, то есть обязательными для нижестоящих судов. Однако сегодня ситуация изменилась – ВС РФ уже не имеет прежнего влияния на отрасль уголовного права и законодательства.
«Сейчас не теряет актуальности вопрос о том, насколько [постановления] должны применяться и как мы должны на это смотреть. Кто-то, например, по старинке думает, что это обязательное указание для судов. Но есть еще один важный нюанс здесь — а вдруг в постановлении пленума Верховного суда существует что-то не совсем удачное и правильное», — говорит Наталья Шатихина.
Она также подчеркивает, что сегодня постановления Пленума Верховного суда – это мнения, основанные на кратком обобщении без привязок к конкретному делу. В целом, это ориентир для судей, которые в тех или иных судебных процессах могут опираться на опыт практики, опубликованной в обзоре ВС РФ. Более того, это утверждение закрепляет статья 126 Конституции РФ.
«Здесь говорится, что Верховный суд дает разъяснения по вопросам судебной практики. То есть к его полномочиям не относится какое бы то ни было администрирование нижестоящих судов. И здесь Конституция поступила скупо и лаконично. С одной стороны, эти постановления приобрели конституционный статус, и Конституция в каком-то смысле возлагает обязанность на Верховный суд этим заниматься. Но с другой стороны, мы видим, что здесь ни о каких руководящих разъяснениях речи не идет. Соответственно, встает вопрос — говорит ли нам Конституция, что это юридически обязательные документы или это некий информационный аспект деятельности судебной инстанции. Скажу сразу, этот вопрос был точкой жестких дискуссий среди тех, кто участвовал в разработке главного документа страны. В итоге та формулировка, которую мы имеем, не случайна. Тогда представители судебной власти говорили о том, что нет необходимости указывать на обязательный характер постановлений, просто потому что независимый суд будет понимать, что вышестоящая судебная инстанция отменит решение, если оно не соответствует постановлению Пленума. Эта точка зрения и победила», — рассказывает юрист.
Наталья Шатихина также напоминает о законе «О Верховном суде Российской Федерации», где абсолютно четко сформулировано, что задача ВС состоит в одном — формировании единообразной практики через информационную систему. «Этот анализ и обобщение — та самая функция, которая показывает независимому судье, на что нужно в данном случае ориентироваться», — резюмирует Наталья Шатихина.
Больше о понятиях и источниках уголовного права, а также о его соотношении с уголовным законодательством – в курсе повышения квалификации Натальи Шатихиной.
