Тренд на современность
— С чем, по вашему мнению, связан рост нарушений законодательства в сфере российской экономики за последние несколько лет?
— Если посмотреть на статистику Верховного суда внимательнее, видно, что основной рост показателей произошел за счет преступлений против собственности, а именно краж, что вероятно связано с падением доходов и снижением уровня жизни населения.
Другой категорией дел, демонстрирующей рост, стали околоналоговые преступления. Из самых популярных составов можно отметить незаконную банковскую деятельность (ст. 172 УК РФ), преступления, связанные с незаконным образованием юридических лиц (ст. 173.2 УК РФ), и состав, в котором усматривается определенный тренд, — за неправомерный оборот средств платежей (ст. 187 УК РФ). Увеличение количества таких преступлений объясняется тем, что оперативные подразделения МВД с марта прошлого года утратили возможность самостоятельно инициировать уголовные дела о неуплате налогов, поэтому заменяют их на смежные составы.
— Насколько сильным остается давление на бизнес со стороны контролирующих и надзорных органов? Сохраняется ли угроза фабрикации уголовных дел?
— В последнее время государство предпринимает меры по снижению такого давления. Об этом свидетельствует, например, усиление контроля прокуратуры за деятельностью правоохранительных и контролирующих органов по работе с предпринимателями, и сокращение проверок самой прокуратурой, а также иными государственными органами. Параллельно предпринимаются попытки либерализации уголовного законодательства в сфере противодействия налоговой преступности.
Однако, как это чаще всего бывает, это лишь одна из сторон медали. Никто не отменял статистических показателей работы правоохранительных органов, от которых на местах постоянно требуют роста показателей количества возбужденных и направленных в суд уголовных дел, а также увеличения суммы возмещенного ущерба, причинённого преступлениями.
Что касается так называемой фабрикации уголовного преследования, это явление сложно искоренить в отдельности. Тут необходима масштабная судебная реформа.
— Как бы вы определили черту, переходя которую добросовестный бизнес превращается в преступный? Где эта грань?
— Она лежит между незнанием законов и непониманием того, как функционирует контрольно-надзорная система. Так, например, различные схемы по оптимизации бизнес-процессов становятся преступными, когда казна недополучает налоги и сборы, или еще хуже, когда коммерческая организация претендует на возмещение налога в результате такой схемы. Не стоит надеяться на то, что надзорные органы все время действуют по единственному сценарию. Напротив, они развиваются в ногу со временем, формируют новые отделы, отвечающие современным трендам. Поэтому каждый предпринятый шаг в целях оптимизации, банкротства или дробления бизнеса должен быть осмыслен и юридически выверен.
На самотек
— В марте медиапространство сотрясалось от ряда уголовных дел против топовых российских блогеров, обвиняемых в неуплате налогов. С чем может быть связано столь пристальное внимание к медиа-селебрити со стороны надзорных органов?
— В этом году государство продолжило постепенную либерализацию законодательства в сфере противодействия налоговым и иным экономическим преступлениям. Напомню, что в марте прошлого года был изменен порядок возбуждения уголовных дел по неуплате налогов и, как я уже говорил, формально оперативники утратили возможность самостоятельно инициировать такие производства.
К сожалению, в полной мере «новый» порядок возбуждения дел не работает: правоохранители продолжают использовать материалы незавершенных налоговых проверок в рамках так называемого информационного обмена (п. 3 ст. 82 НК РФ). В профессиональном сообществе бытует мнение, что уголовные дела Валерии (Лерчека) Чекалиной и Александры Митрошиной были возбуждены, не дожидаясь окончания инспекции.
Сегодня государство все более активно в тех секторах экономки, где есть значительный оборот денежных средств. К тому же блогерская деятельность в РФ фактически не регулируется. Неудивительно, что в отношении блогеров стали возникать налоговые претензии, учитывая их демонстративное отношение к богатству и роскошному образу жизни. А при использовании примитивных схем налоговой оптимизации такие проверки – лишь вопрос времени.
— Первые уголовные дела — это только начало? Можно ли назвать происходящее «налоговой зачисткой» целого сектора экономики?
— Нет никаких сомнений, что мы вскоре услышим о новых производствах по неуплате налогов в отношении блогеров. Вообще налоговые претензии в отношении различных коучей и бизнес-тренеров возникали и раньше, однако не все из них завершались проверками, не говоря об уголовных делах.
— Схема дробления крупного бизнеса на несколько небольших, чем, к примеру, отметилась блогер Елена Блиновская, не является новой, давно известна налоговикам и достаточно легко вскрывается. Как считаете, бухгалтеры селебрити шли на осознанный риск, распределяя миллионы по разным ИП, или работали «по накатанным рельсам»?
— Обычно под дроблением бизнеса принято понимать создание видимости деятельности нескольких самостоятельных налогоплательщиков, прикрывающих работу одного. Делается это исключительно для сохранения возможности использования специальных налоговых режимов.
Стоит сказать, что довольно часто предприниматели, реализуя подобные схемы, не до конца осознают противоправный характер такой оптимизации и небрежно относятся к наступлению негативного сценария. Вполне возможно, что и в упомянутых случаях что-то подобное имело место.
— Почему бухгалтерам блогеров не удалось урегулировать ситуацию в досудебном порядке? Какие реально работающие механизмы для этого есть в российском законодательстве?
— Могу только предположить, что у них отсутствовал конструктивный диалог с налоговой. Скорее всего бухгалтеры и, возможно, налоговые консультанты, если таковые были, проигнорировали существование так называемых рабочих групп (ранее комиссии по легализации налоговой базы). Более чем уверен, что той же Блиновской предлагалось уточнить свои налоговые обязательства, при этом подобные суммы значительно ниже тех, которые впоследствии фигурируют в решении о привлечении к ответственности. Сама же проверка вполне могла быть пущена, что называется, на самотек.
А вообще самым действенным механизмом против налоговых доначислений является использование риск-ориентированного подхода в хозяйственной деятельности.
— Если исходить из логики действий, что для правоохранителей и ФНС важнее — вернуть деньги или наказать?
— И для налоговиков, и для следователей главным является возмещение ущерба, то есть уплата налоговой недоимки, пеней и штрафа. Именно этот статистический показатель своеобразным индикатором эффективности работы. Штраф же, с точки зрения налогового законодательства, считается лишь мерой наказания.
Если сравнить количество возбужденных уголовных дел по неуплате налогов и количество дел, направленных прокурору и в суд, очевидно, что в подавляющем большинстве случаев такие дела прекращаются следователями в связи с уплатной недоимки. При этом пока в отношении лица не будет вынесен обвинительный приговор по налоговому преступлению, он всегда будет считаться впервые совершившим неуплату.
Проще говоря: создал схему, уклонился и не заплатил налоги, и, если тебя уличили, погасил ущерб и опять все сначала. На это нам указывает Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 27.06.2013 № 19 (ред. от 29.11.2016) «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности».
— Какой сектор экономики может следующим попасть под прессинг ФНС?
— Предполагаю, что следующими в поле зрения налоговиков окажутся рестораторы и торговый бизнес, которые также активно используют искусственное дробление. Кроме того, ресторанный бизнес часто использует схемы, связанные с обналичиванием денежных средств.
Полная декриминализация
— Какие программы поддержки бизнеса, запущенные за последние три года, вы считаете наиболее удачными? Менее?
Конечно, этот вопрос следовало бы задать бизнесу, как конечному получателю «услуги». Со своей стороны, отмечу, что вполне позитивными оказались меры по либерализации уголовного законодательства в сфере экономических преступлений.
Можно вспомнить такие меры поддержки для бизнеса как субсидии за трудоустройство граждан, участвовавших в СВО, различные налоговые, таможенные и страховые льготы. Также это различные кредитные послабления, поддержка рынка труда и предупреждение безработицы. Почти все перечисленные меры действенны, однако для большей эффективности необходимо расширять политику протекционизма.
— Инициативу о запрете судам продлевать арест фигурантам «экономических» дел можно отнести к таким мерам? Кто вообще под нее попадает?
— Все вышеуказанные инициативы направлены не на тех, кому они больше всего необходимы. Последняя касается лишь экономических преступлений небольшой и средней тяжести, по которым и так фактически редко кто может попасть в СИЗО. Для того, чтобы оказаться за решеткой, необходимо либо нарушить ранее избранную меру пресечения, либо вообще попытаться скрыться от следствия и суда. При этом хочу отметить, что по налоговым преступлениям следствие довольно редко просит суд поместить обвиняемого под домашний арест.
— А насколько справедлива инициатива обязать работающих за рубежом инфлюэнсеров, которые «пилят контент» на иностранных платформах, платить НДФЛ с полученных в России доходов?
— На мой взгляд, если блогер находится за пределами РФ и публикует свой контент на иностранных платформах, во избежание недопонимания ему стоит позаботиться об открытии юрлица в той юрисдикции, где он фактически находится. При этом, если блогер получает доход через юрлицо, зарегистрированное на территории Российской Федерации, не вижу никаких предпосылок для освобождения его от уплаты налогов в бюджет.
— Резюмируя, скажите, какова вероятность полной декриминализации экономических преступлений в нынешних реалиях?
— Вы что! Я и мои коллеги тогда лишимся работы. Шутка.
Если серьезно, отечественная правовая система постоянно проходит через процесс декриминализации отдельных преступлений, в том числе, в сфере экономики. Взять, к примеру спекуляцию или незаконные операции с валютными ценностями. Однако полную декриминализацию, конечно, трудно себе представить.
