Овца не хабалка
Жительница одного из городов Пермского края обратилась в суд с требованием о компенсации морального вреда после того, как другая назвала ее «овцой». Иск был отклонен, поскольку суд первой инстанции не счел слово прямым оскорблением и не нашел его в словарях брани. Истец не согласилась с вердиктом и подала апелляцию. Была проведена лингвистическая экспертиза, которая установила, что в конкретном контексте слово «овца» имело негативно-оценочный смысл и использовалось для унижения. На основании этого апелляционный суд отменил решение первой инстанции и обязал ответчицу выплатить истице 20 тысяч рублей.
Если слово «овца» признали оскорбительным, то слово «хабалка» — нет. Так, Красноярский районный суд отменил штраф за это неоднозначное высказывание соседки в чате Telegram, не увидев состава административного правонарушения. Он посчитал, что слово «хабалка» не является неприличной формой выражения, а эмодзи-клоуна никак нельзя отнести к циничному сравнению. Кроме того, в материалах дела отсутствовало экспертное заключение, подтверждающее оскорбление.
Филолог, лингвист, эксперт, культуролог Оксана Мизко поясняет, что решение о том, какое слово признать оскорбительным, а какое — нет, принимается судом в зависимости от коммуникативной ситуации.
«Допустим, в знакомой дружеской компании вы обращаетесь друг к другу, используя слова «козел», «овца», «идиот», «пес» или вообще нецензурную лексику, но никому не приходит в голову идти с этим в суд. Другое дело, когда вы называете так незнакомого человека», — рассказывает специалист.
Апеллировать униженный и оскорбленный будет к статье КОАП 5.61, где указано, что «оскорбление — это унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной или иной форме, противоречащей общепринятым нормам морали и нравственности».
Слово как оружие
Эксперты разнятся в мнении относительно «черного списка» слов, за употребление которых можно попасть под статью. Директор агентства «Невидимка» Петр Сухоруких считает, что любое высказывание может стать оружием.
«Унизить человека можно даже с самыми безобидными словами», — говорит он.
К.ю.н., доцент Финансового университета при правительстве РФ Оксана Васильева приводит примеры из судебной практики, где такие выражения, как «тупая овца», «одноглазый козел», «кобыла» и им подобные, несмотря отсутствие нецензурной лексики в строгом смысле, были признаны судами оскорбительными в силу их грубой, вульгарной природы и унизительного смысла, цинично противоречащего правилам поведения и требованиям общечеловеческой морали.
«В этих случаях доказывалось, что данные слова используются не для констатации фактов, а как инструмент психического насилия, целью которого является дискредитация личности в глазах окружающих и нанесение ущерба ее самоуважению», — рассказывает Оксана Васильева.
По словам спикера, процесс доказывания представляет собой комплексную задачу, требующую установления совокупности объективных признаков состава правонарушения, где лингвистическая экспертиза играет ключевую роль в объективной фиксации неприличной формы высказывания, а суд дает окончательную правовую оценку деянию на основе всех представленных доводов и аргументов.
Решает контекст
Оксана Мизко рассказывает, что в ходе лингвистических экспертиз специалисты не только устанавливают наличие неприличных форм высказывания, н также изучают контекст.
«Так, часто обсценная лексика несет функцию связки слов, вроде вводной конструкции «да он, б..ть, совсем берега попутал». Здесь нет прямой номинации собеседника, а слово из пяти букв просто усиливает высказывание», - поясняет она.
Живой пример о том, как важен контекст, приводит издатель, литературный агент, редактор Мария Райдер.
«Один из наших авторов в изданной экспертной книге использовал слово «вор» в адрес должностного лица. Само слово не является оскорбительным, если используется в нормативном или нейтральном плане (например, описывает действие). В этой ситуации суд доказал, что слово имеет оценочный, уничижительный контекст и признал его оскорблением (статья 5.61 КоАП РФ)», — вспоминает она.
Похожая история из практики спикера была связана с выражением «с говном связываться не хочу». Фраза была использована в интервью, вошедшее в издаваемый сборник.
«Мы убрали ее из текста до печати: выражение безобидно в бытовых описаниях, но при указании человека становится унизительной формой», — поясняет она.
Петр Сухоруких делится кейсом, связанном с конкуренцией. В отношении ресторана его заказчика недруги писали отзывы в духе «у поваров «авторский» подход к свежести продуктов».
«Формально — не оскорбление. Но мы доказали, что это системная атака (многочисленные однотипные комментарии с пустых аккаунтов за короткий срок), и площадка их удалила», — говорит он.
Оксана Васильева провела анализ сложившейся судебной практики и лингвистических исследований, применяемых в рамках судебных экспертиз, и выделила устойчивые категории лексики, употребление которой в отношении конкретного лица с высокой степенью вероятности может быть расценено как оскорбление. Их пять:
- Нецензурная (обсценная) лексика, включающая узкий круг матерных корней и всех их производных, которые в правоприменительной практике однозначно признаются неприличной формой.
- Обширный пласт бранной, вульгарной и грубой лексики, не относящейся к нецензурной, но обладающей ярко выраженной негативной и унизительной коннотацией: например, «подлец», «урод», «придурок» и т.п.
- Зооморфные метафоры, используемые для негативной характеристики человека путем сравнения с животным и указания на его отрицательные качества: «свинья» (нечистоплотность), «осел» (глупость), «корова» (неповоротливость), «кобыла», «шакал».
- Слова и выражения, обозначающие социально осуждаемую или антиобщественную деятельность: «жулик», «вор», «мошенник», а также их эвфемизмы, такие как «женщина легкого поведения» или «интердевочка».
- Стилистически сниженные наименования, порочащие человека по различным признакам, например, «алкашка», «дебилка» и т.п.
«При этом необходимо подчеркнуть, что даже употребление слов, входящих в указанные группы, не всегда образует состав правонарушения. Например, их использование в качестве междометия, не адресованное конкретному лицу, или в рамках художественного произведения может не квалифицироваться как оскорбление», — поясняет эксперт.
По ее словам, окончательный вывод о наличии или отсутствии в высказывании признаков неприличной формы делает суд на основе всей совокупности доказательств, включая заключение судебной лингвистической экспертизы, которое анализирует не изолированные слова, а целостное высказывание в его коммуникативном контексте. Следовательно, вместо поиска некоего универсального «списка запрещенных слов» правомерно ориентироваться на общий запрет на использование любых языковых средств, целью или объективным следствием которых является унижение чести и достоинства другого лица.
Изображение создано Freepik, www.freepik.com
