Миф с долгой историей
«Интеллектуальная собственность регулярно характеризуется как монополия правообладателя. И действительно, в выступлениях, в статьях, в учебниках мы часто встречаем такую расхожую фразу, что интеллектуальная собственность представляет собой легальную монополию. Достаточно часто среди юристов ее воспринимают обыденно и не пытаются разобраться, правовое ли это понятие или литературная гипербола», – отмечает главный научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ Марина Рожкова.
Сам термин «легальная монополия» применительно к праву интеллектуальной собственности имеет достаточно длинную историю и столь же длинную историю развенчания этого мифа. Так, с начала 20-го века в таком контексте в России понимали, к примеру, патентное право, что неоднократно находило отражение в юридической литературе, напоминает заместитель директора Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ Сергей Синицын. «Меня это несколько смущает по нескольким причинам. Ведь любое теоретическое понятие, конструкция в праве, его употребление, контекст употребления, его смысл имеют ярко-выраженные практические последствия. Эти практические последствия сегодня наблюдаются ввиду установления законодательством монопольных иммунитетов», – комментирует эксперт.
Однако, отмечает он, ошибочность представления о патентном праве как о легальной монополии неоднократно признавалась. Саму по себе подобную привилегию применительно к патентам теперь можно рассматривать только в историческом контексте и отнести к средневековью, когда решения принимались одним человеком (условным монархом) по отношению к разным, им лично выбранным лицам. В современных условиях и законодательстве подобную ситуацию представить уже невозможно. «Не следует заблуждаться, что интеллектуальная собственность всегда воспринималась как легальная монополия. Знамениты и общеизвестны речи Бэкона в парламенте о том, что представление монархом определенной монополии в сфере торговли или в сфере производства препятствует реализации экономических прав и на получение доходов, и на производство аналогичной продукции иных участников товарообмена и производства», – говорит Сергей Синицын.
А есть ли монополия?
Термин, который в российской практике используется и по сей день, неверен и с экономической точки зрения, отмечает профессор Российской школы частного права при ИЦЧП им. С.С. Алексеева Владимир Корнеев. «Он является элементом фетишизации исключительного права и сам по себе становится каким-то фетишем, предполагая, что правообладатель получает какие-то безбрежные возможности. С точки зрения экономики монополия предполагает возможность управления рынком. На самом деле в широком смысле исключительное право, конечно, рынком управлять не позволяет. И существо исключительного права такое же, как у права собственности, – это абсолютное право, которое позволяет как собственнику, так и правообладателю определять судьбу права: то, что можно делать со своим результатом интеллектуальной деятельности. Мне представляется, что правообладатель, как и собственник, не может считаться монополистом по самому факту обладания этим исключительным правом. Наличие исключительного права монополии не создает само по себе и в каждом конкретном случае», – подчеркивает эксперт.
В пример Владимир Корнеев приводит раннюю практику Суда по интеллектуальным правам, когда значительную часть дел представляли споры в отношении патентов на виды майонеза, в том числе с соусами со вкусом черных маслин. Наличие патента в данном случае не может создать монополии – взаимозаменяемость продуктов позволяет выпускать множество аналогичных товаров разным производителям. Исключением может стать более чувствительная отрасль: например, фармакология. В этом случае патент может быть выдан на уникальное лекарство от конкретной болезни, однако даже здесь существуют ограничения. К ним относятся в том числе срок, территория и такие специальные ограничения, как принудительные лицензии.
Даже у так называемого антимонопольного иммунитета, к которым обычно относят нормы статей 10 и 11 закона «О защите конкуренции», есть ряд исключений, отмечает Владимир Корнеев. «Безбрежны ли те иммунитеты, которые есть в статье 10 закона «О защите конкуренции? Исключительное право исчерпывается по факту первого введения товара в гражданский оборот. Весь дальнейший оборот товара, в отношении которого исключительное право исчерпывается, в терминологии статьи 10, как мне кажется, под иммунитеты не подпадает. То же самое в отношении статьи 11, которая выводит из-под сферы действия закона «О защите конкуренции» договоры об отчуждении исключительного права и лицензионные договоры. Но ведь даже если мы в чистом виде применяем эту норму, смешанные договоры вряд ли могут быть выведены из-под действия статьи 11. В части условий, относящихся к исключительному праву – да, но все остальные условия, как мне кажется, из-под действия закона не выводятся», – комментирует Владимир Корнеев. Он также отмечает, что определенные ограничения в праве интеллектуальной собственности вводятся и другими статьями закона «О защите конкуренции», в частности нормами о недобросовестной конкуренции.
Практика по нормам защиты конкуренции в сфере интеллектуальных прав растет постоянно. В целом ряде случаев в суде ограничения для правообладателей вводятся гораздо чаще, чем антимонопольным ведомством, подчеркивает Владимир Корнеев. И если правообладатели допускают злоупотребления законом, то законодателю следует точечно на них отреагировать.
Законодатель против мифов
Изменения в закон «О защите конкуренции», которые бы отменили иммунитеты в отношении интеллектуальной собственности, а значит и положили конец «легальной монополии», обсуждаются уже давно. Соответствующий законопроект был предложен Федеральной антимонопольной службой. Начальник правового управления ФАС Артем Молчанов отмечает, что инициатива подвергалась критике и была воспринята неоднозначно. Это было вызвано рядом недопониманий, которые, по словам эксперта, можно назвать и мифами. Среди них Артем Молчанов называет:
- Противопоставление законодательства антимонопольного и конкурентного права законодательству об интеллектуальной собственности. «Это первый миф, который на наш взгляд абсолютно неверен: как будто это два разных элемента, одно защищает одно, а другое защищает другое. Мы считаем, что они направлены на одну и ту же цель и один и тот же результат», – отмечает Артем Молчанов. Конкуренция, подчеркивает он, стимулирует инновации и развитие экономики, поэтому противопоставление одного права другому невозможно. Оно создано искусственно, в том числе и благодаря использованию слова «монополия».
- Распространение антимонопольного регулирования на сферу интеллектуальных прав приведет к возможности административного управления интеллектуальными правами или лишению интеллектуальных прав. «Часто вопросы антимонопольных иммунитетов по интеллектуальным правам и вопросы принудительной лицензии, а точнее применения правительством права разрешать использовать результаты интеллектуальной деятельности без согласия правообладателя, обсуждались вместе. Дискуссия об этих запретах антимонопольных правил к злоупотреблениям соглашением переросла в понимание того, что [речь идет] про принудительную лицензию. Мы говорим только о том, что есть сегодня эти формальные ограничения, которые безусловно говорят, что не применяется антимонопольное законодательство к соглашениям и действиям по злоупотреблению правами. Но мы предлагаем применить их в рамках общего подхода: к этим отношениям должно применяться общее правило недопустимости злоупотребления монополистической деятельностью на товарном рынке», – комментирует эксперт.
- Наличие исключительного права создает не только легальную монополию, но и монополию на товарном рынке. «Еще один пример, когда результат интеллектуальной деятельности является товаром – программы для ЭВМ. Можно спросить любого обывателя, являются ли конкурирующими программы для ЭВМ, которые мы используем в мобильных приложениях для просмотра новостей или погоды. Мы услышим ответ о том, что они взаимозаменяемы. Между ними жесткая конкуренция», – отмечает Артем Молчанов.
О том, как изменится антимонопольное законодательство в сфере интеллектуальных прав и как понятие легальной монополии применяется на практике – в дискуссии «Интеллектуальная собственность: миф о легальной монополии и его негативные последствия».
