«Гонорар успеха» и другие изменения для адвокатов
В начале декабря 2019 года президент России Владимир Путин утвердил изменения в Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Поправки вступают в силу с 1 марта 2020 года, за исключением некоторых пунктов и подпунктов, которые начнут действовать в марте 2021-го и 2022-го годов.
Рассматривая первоначальный вариант законопроекта, Совет ФПА РФ одобрил большинство предложенных поправок. Но в дальнейшем, на этапе работы над документом в Государственной думе РФ, некоторые новеллы законопроекта вызвали неоднозначное отношение профессионального сообщества. Больше всего вопросов вызвал запрет на представительство в суде для юристов, лишенных статуса адвоката за неисполнение своих обязанностей перед доверителем, разглашение конфиденциальной информации, нарушение норм Кодекса профессиональной этики, совершение преступления. «Страхов было много, большинство безосновательные, а некоторые преждевременные. Очень много шума было в прессе, потому что якобы введена антиконституционная норма, которая касается адвоката, лишенного статуса. <…> На мой взгляд, норма диалектически верная, но преждевременная, поскольку она имела бы смысл с введением адвокатской монополии на судебное представительство. Тем более, что в области уголовной защиты у нас давно действует это правило: любой лишенный статуса адвокат не может быть больше защитником в суде. Обычная история, и никто по этому поводу не возмущается, а воспринимает это правило как должное. Отмечу, что там нет никакой пожизненности: адвокат, лишенный статуса, может через какое-то время вновь сдать экзамен, прийти в адвокатуру и снова выходить работать в суд. Поэтому я считаю, что по этому поводу были спекуляции», – говорит президент Федеральной палаты адвокатов Юрий Пилипенко.
Глава ФПА уверен, что ни одна норма новой редакции закона не сулит профессиональному сообществу значительных потрясений, даже если речь идет о радикальных изменениях – например, выводе президентов региональных палат из квалификационных комиссий. «Полагаю, что здесь тоже большой беды не будет. Хотя, наверное, от этих новелл можно ожидать определенные неудобства, например, для ФПА, так как нас наделили правом пересматривать решения региональных палат о лишении статуса адвокатов. Это, ни много ни мало, минимум 300 человек в год, при том, что Совет ФПА РФ собирается всего 4-5 раз в году. Возможны большие трудности технологического характера. Но в целом то, чего опасаются, чаще всего этого не заслуживает», – объясняет Юрий Пилипенко.
«Страхов было много, большинство безосновательные, а некоторые преждевременные»
Еще одна норма, вызвавшая разногласия на этапе обсуждения, связана с переизбранием руководителя адвокатской палаты. Теперь любой кандидат, который претендует на то, чтобы в третий раз занять пост президента, должен пройти через процедуру тайного голосования, причем с возможностью выдвижения конференцией альтернативных кандидатур. По словам Юрия Пилипенко это развивает демократический принцип в работе российской адвокатуры.
«Есть разные спекуляции, но мое мнение очень простое – ФПА 17 лет, и у нас нет кадрового застоя, потому что примерно 60% президентов региональных палат избраны либо в первый, либо во второй раз. Остальные 40% – люди, которые избираются уже по четыре раза. Там, где президенты пользуются реальным уважением, теперь появляется возможность его легитимизации через процедуру тайного голосования на конференции адвокатов. В некоторых палатах просто нет нужды в том, чтобы человек после двух сроков уходил. Во-первых, руководитель может хорошо себя проявить на своем месте, а лишать целую палату нормального лидера – как минимум не по-хозяйски. Как проверить, хотят ли люди видеть его своим руководителем? Очень просто – применить демократические методы, вполне прозрачные. Это очень важно в адвокатской среде. Хорошая норма, в целом мы довольны, что она прошла», – комментирует Юрий Пилипенко.
За какими законопроектами мы будем следить в 2020 году – в материале «Сферы».
Президент ФПА отмечает, что поправки обсуждались с адвокатами, законодатель во многом учитывал мнение профессионального сообщества. Так, именно это позволило закрепить в российском законодательстве «гонорар успеха».
«Важная для нас история – удалось отстоять «гонорар успеха». Мне кажется, что в данном законопроекте это была ключевая норма, из-за которой, условно говоря, на многое соглашались. Дело в том, что сейчас сложилась ситуация, когда некоторые адвокаты привлекаются к уголовной ответственности за завышенные гонорары. Истории всегда разные, но посыл один – слишком высокие заработки. Однако это распространенный институт не только в России, он полезен обеим сторонам. Адвокатам – потому что процент от выигранного дела является стимулом к лучшей работе. Для граждан выгода в том, чтобы пригласить адвоката, не занимая у кого-то деньги в долг. Например, ему сначала можно дать аванс в 10 рублей, а потом, когда тот выиграет дело и отсудит, например, 10 млн рублей, заплатить 1 млн рублей. Это нормальная практика. Когда-то «гонорар успеха» был искусственно вырван из нашей жизни, непонятно, зачем и почему. Сейчас мы его институализировали вновь через право ФПА, предусмотренное законом», – рассказывает адвокат. По его словам, прогнозы на будущее делать пока рано, в том числе и по нормам, которые вызывают разночтения. Юрий Пилипенко уверен – сначала нужно, чтобы поправки вступили в силу и начали действовать, и только после этого думать о дальнейшем пути.
Увеличение НДС
В уходящем году произошел рост налога на добавленную стоимость – с 18 до 20%, что вызвало недовольство граждан. Однако, по словам кандидата экономических наук, доцента кафедры теории кредита и финансового менеджмента СПбГУ Натальи Покровской, в России существовала необходимость изыскания дополнительного стабильного источника доходов государства.
«Сохранение прежней ситуации и неповышение ставки налога, безусловно, было возможно, однако увеличивало риски в будущем. Плюсы и минусы данного решения зависят в том числе и от того, с какой позиции рассматривать его последствия. Да, преимуществом повышения ставки НДС для государства является возможность увеличить доходы от достаточно стабильно и эффективно администрируемого источника. Рост налогового бремени относительно незаметен для тех, за счет кого он в итоге уплачивается – для конечных потребителей. Повышение прямого налога, рост ставок обязательных страховых взносов мог вызвать большее сопротивление и уклонение от уплаты налогов», – объясняет доцент СПбГУ.
В то же время Наталья Покровская отмечает и главный недостаток роста налога на добавленную стоимость – его отражение на рядовых гражданах страны.
«Минусы решения отражаются на плательщиках налогов: на бизнесе в связи с ростом цен на продукцию и ограничением объемов продаж, а также на населении как конечном потребителе, из кошельков которых уплачивается налог. Налог на добавленную стоимость является регрессивным по доходам, наиболее тяжело его бремя именно для низкооплачиваемых слоев населения. Теперь это бремя увеличилось», – говорит Наталья Покровская.
Она добавляет, что сам по себе рост ставок налога негативно сказывается на экономике в целом, а если речь идет о косвенных налогах , в частности, НДС, то и на качестве жизни населения. «Тем не менее важно учитывать более широкие последствия повышения ставки налога: куда направляются собранные средства и каковы альтернативные издержки решения о повышении ставки НДС – какие виды обязательных платежей были бы повышены вместо НДС, кого они затронули бы в первую очередь», – резюмирует Наталья Покровская. Эксперт подчеркивает, что повышение НДС в России – это компромиссный вариант между экономической эффективностью и справедливостью.
«Регуляторная гильотина»
Одна из самых обсуждаемых реформ 2019 года – «регуляторная гильотина» – касается контрольно-надзорной деятельности. С 2021 года в рамках этого процесса отменят все не пересмотренные и не актуализированные со времен СССР надзорные требования, их будут вносить в публичный реестр и пересматривать не реже, чем раз в пять лет. Таким образом государство планирует упростить ведение бизнеса в России.
Законопроект о «регуляторной гильотине» был презентован в мае 2019 года на IX Петербургском международном юридическом форуме. Тогда заместитель Министра экономического развития РФ Савва Шипов, общаясь с журналистами на площадке ПМЮФ, отметил, что, благодаря активной позиции Правительства, появился уникальный шанс решить три проблемы, которые накапливались и формировались годами.
«Первое – это реформа контрольно-надзорного процесса, того как осуществляется контрольно-надзорная деятельность, как работают контролирующие органы. Второе – это отсечение обязательных требований, которые утратили свою актуальность и являются избыточными. И третье – это реформа Кодекса об административных правонарушениях, которая предусматривает санкции за нарушение обязательных требований, выявленных контрольно-надзорными органами. Возможность объединить реформу по этим трем направлениям – это уникальный шанс изменить отношения между предпринимательским сообществом и государством», – сказал заместитель Министра экономического развития РФ.
Однако пока «гильотину» ряд специалистов встречает с осторожностью. Так, доктор юридических наук, заведующий кафедрой трудового права и права социального обеспечения МГЮА им. О.Е. Кутафина Никита Лютов называет нынешнюю ситуацию сложной для бизнеса, но, в то же время, призывает «не рубить с плеча».
«С одной стороны, у нас очень много устаревших инструкций, связанных с делооборотом. Есть практика, когда государственный инспектор приходит к работодателю и штрафует его за отсутствие сургучной печати на книге учета движения трудовых книжек. И тогда человек, во-первых, узнает, что у него должна быть такая книга, а во-вторых, что она должна быть скреплена сургучной печатью. То есть я имею в виду вещи, никак не связанные с реальными правами работников, но которые позволяют кормиться этим контролерам. С другой стороны, здесь существует опасность ликвидации на первый взгляд неважных, но на самом деле, весомых норм», – говорит юрист.
В качестве примера негативного влияния от ослабления контрольно-надзорной деятельности он приводит ситуацию в Грузии и в Кыргызстане, где желание «не кошмарить» бизнес привело к плачевным последствиям и последующему пересмотру отмены существовавших ранее норм.
По его словам, если абстрагироваться от устаревших актов, вроде сургучной печати, которые действительно неактуальны, в целом необходимости жестко «резать» старые нормы нет. Тем более что в России и так существуют послабления для бизнеса, принятые в 2008 году президентом Дмитрием Медведевым и прописанные в законе № 294-ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей». Речь идет о том, что контрольно-надзорные органы обязаны уведомить работодателя о предстоящей проверке.
«Если вы самый дикий работодатель, у которого работает масса нелегалов, но у вас есть деньги, чтобы кадровик вам печатал красивые бумаги, которые не имеют отношения к действительности, то у вас будет книга учета движения трудовых книжек с сургучной печатью, масса красивых документов, к которым не подкопаться. Однако вас практически невозможно проверить с точки зрения того, а нет ли у вас рабов на цепи в подвале, потому что вас должны предупредить о проверке, а работники сами пожаловаться не могут, они на цепи сидят, условно говоря», – приводит пример эксперт, отмечая, что, таким образом, 294-ФЗ грубо противоречит 81-й Конвенции Международной организации труда об инспекции труда, относимой МОТ к числу приоритетных.
«Цель в том, чтобы построить новую, эффективную, разумную систему контрольно-надзорных взаимоотношений»
В то же время, представители бизнеса неоднократно положительно высказывались о проекте – отмечая, что российское законодательство накопило много устаревших положений. Так, еще только на этапе обсуждения идеи, выступая в начале 2019 года на Гайдаровском форуме в Москве, глава Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин указывал на то, что бизнесу «гильотина» необходима.
«Большой груз требований, которые были накоплены и в советское время, и в те же 90-е годы, и в начале нулевых, он давит на бизнес. Безусловно, это давление остается очень высоким, что не позволяет обелить экономику», – приводит слова Шохина ТАСС.
Однако Никита Лютов добавляет, что на сегодняшний день нет доказанной связи между снижением уровня защиты работников и позитивными изменениями для экономики. «В долгосрочной перспективе получается подрыв собственных ресурсов и возможности создать устойчивое развитие экономики. К сожалению, наше правительство это игнорирует, ориентируясь на индексы вроде Doing Business и других, ориентированных на развивающиеся страны, занимающие свою экономическую нишу за счет «социального демпинга», т.е. производства дешевых товаров за счет отсутствия нормальных социальных стандартов для работников. Слепое следование рекомендациям международных финансовых структур, разрабатывающих эти индексы, загонят Россию в «третий мир», а не в клуб экономически и социально развитых государств. Другими словами, если вы хотите помочь бизнесу, нужно просто отменять какие-то бюрократические вещи. Но когда у нас устраивают кампанию по отмене 50 тысяч актов, это не может не отразиться на важных действующих и осмысленных нормах», – уверен Никита Лютов.
По мнению юриста, такими вопросами, как реестр устаревших актов должна заниматься Российская трехсторонняя комиссия по регулированию социально трудовых отношений. В ней как раз представлены три стороны: правительство, а также объединения работодателей и профсоюзы работников.
Впрочем, инициаторы законопроекта подчеркивают – он не нацелен на отрезание всего и вся, как это было в других странах, и не предполагается как калька с какого-либо зарубежного документа. Каждое решение о «гильотинировании» будет тщательно взвешено.
«Цель состоит в том, чтобы построить новую, эффективную, разумную систему контрольно-надзорных взаимоотношений. «Гильотина» нужна только для того, чтобы отречься от старого, подвести итоги, дать старт и привести в действие новые положения, работа над которыми идет и будет проводиться на протяжении чуть более полутора лет. Напомню, что президентом в послании поставлен срок 01 января 2021 года, и мы обязаны сделать все, чтобы к этому сроку новая система контрольно-надзорной деятельности заработала», – говорил, представляя на ПМЮФ проект, заместитель Председателя Правительства РФ, руководитель Аппарата Правительства РФ Константин Чуйченко.
Видеозапись презентации и обсуждения проекта на IX ПМЮФ – по ссылке.
«Цифровые» права
С октября 2019 года в Гражданском кодексе РФ закреплены новые понятия – «цифровые права» и «смарт-контракты». Однако называть законодательные новеллы прорывными юристы пока не спешат, считая, что новые понятия в ГК не вывели Россию на мировой уровень в этой области и не дали глобальных изменений участникам рынка.
«В закон внесли буквально пару статьей, и они дали достаточно общее регулирование цифровых прав. Я бы сказал, это норма отсылочная: в ней даже нет четкого определения, какие цифровые права можно использовать. Там говорится о правах, которые в будущем будут признаны специальным законом. То есть мы прописали понятие, но что с этим делать – неясно», – говорит советник практики IP / IT компании Tomashevskaya&Partners Роман Янковский.
Его коллега советник адвокатскою бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Елена Авакян также считает, что не было никакой насущной необходимости в закреплении понятия «цифровые права» в том виде, в каком это было сделано. В результате вышло, что Россия в данной отрасли оказалась в необычной ситуации. «Мы оказались в некотором смысле уникальны. Рынки цифровых прав существуют во многих странах, есть признанные мировые центры криптовалют: в Люксембурге рынок есть, закона нет, в Германии и США также. У нас нет рынка, но есть изменения в Гражданском кодексе», – объясняет Елена Авакян.
По мнению юриста, российское понятие «цифровые права» входит в противоречие с мировым. «Это скорее право человека на доступ к цифровой информации. И когда мы вносим подобные определения в ГК РФ, определяя фактически способ фиксации различных видов прав в цифровом формате, и называем отдельным объектом права, это рождает еще большую неопределенность. Я вообще против бессистемного изменения ГК. Тем более в данном случае, когда нет системности и не раскрыты какие-то большие возможности», – подчеркивает спикер.
Если же говорить о понятии «смарт-контракты», то ситуация здесь похожая, поскольку речь скорее идет об определении, а не о конкретном правоприменении. Тем не менее, специалисты считают положительным само появление такого ответвления. «Проблема в том, что у нас расчет в большинстве своем осуществляется через банковские счета, а значит через посредников со всеми вытекающими последствиями, в том числе блокировкой счетов, недопущением расчетов и так далее. Поэтому здесь, опять-таки, трудно говорить о чистоте смарт-контракта без признания возможности расчетов с использованием различных криптовалют, с пониманием налогообложения по ним, с участием крупных финансовых структур. Нам необходимо, чтобы эти механизмы работали. В России они пока работают недостаточно свободно, потому что отсутствует ясность, нет простоты регулирования, существует непредсказуемость последствий и, соответственно, есть определенный страх», – объясняет Елена Авакян.
Однако Роман Янковский советует не слишком ругать изменения в ГК о «цифровых правах» и «смарт-контрактах», поскольку любой новый объект в рамках гражданского права всегда вызывает вопросы. «Также было и с исключительными правами лет 150-200 лет назад. То же самое сейчас происходит с правами цифровыми. Естественно, юристы говорят, что это не соответствует нашей догматике, нашей доктрине, но тут ничего не сделаешь. Нужно двигаться дальше. И текущий вариант, на мой взгляд, не самый плохой», – резюмирует Роман Янковский.
Подробнее об этой теме – в материале «Сферы».
«Экологизация» законодательства
В уходящем году особенно актуальной была тема экологии. Так, в январе вступил в силу целый ряд поправок в Федеральный закон «Об охране окружающей среды». В частности, был установлен перечень нормативов выбросов вредных веществ и физических воздействий, а также категории объектов негативного влияния на окружающую среду. Оценивая результаты экологических законодательных новелл за год, юрист компании «Пепеляев Групп» Юлия Юрченко считает, что экологические требования в зависимости от категоризации предприятий – скорее благо.
«Для многих – а именно объектов III и IV категорий – это означает уменьшение количества оформляемых документов и проверок, проводимых уполномоченными органами по надзору в сфере природопользования. Для предприятий же I и II категорий нововведения грозят осложнениями и существенными дополнительными расходами. С другой стороны, законом № 219-ФЗ вводятся и стимулирующие меры, например, возможность применения К=0 при расчете платы за размещение отходов на объектах размещения отходов, при подтверждении исключения негативного воздействия на окружающую среду.
Или возможность применения К=0 при расчете платы за выбросы и сбросы загрязняющих веществ в пределах технологических нормативов после внедрения наилучших доступных технологий», – говорит юрист.
«Теоретически это должно привести к улучшению экологической обстановки через некоторое время после реализации»
Юлия Юрченко объясняет, что уже сейчас в открытом доступе размещены технологические показатели лучших доступных технологий по ряду отраслей для разработки технологических нормативов объектам I категории (и объектам II категории на добровольной основе), но заработает эта норма только в 2020 году.
«Она направлена на компенсацию затрат предприятий, связанных с модернизацией производства и внедрением НДТ, созданием системы автоматического контроля выбросов и сбросов. Однако насколько эффективна такая компенсация, конечно, судить предприятиям», – считает Юлия Юрченко.
В целом же, по ее словам, пока рано говорить о влиянии изменений на экологическую обстановку и на предпринимательскую деятельность, поскольку реализация большей части нововведений имеет длительный характер. Например, требования о получении комплексного экологического разрешения (КЭР) должны быть исполнены предприятиями, эксплуатирующими объекты I категории (и объекты II категории – на добровольной основе) до 1 января 2025 года; требования о создании системы автоматического контроля выбросов и сбросов должны быть реализованы предприятиями в течение четырех-семи лет со дня получения КЭР.
«При этом если исходить из целей данных нововведений – получения более полной и оперативной информации об уровнях негативного воздействия, а также повышения эффективности государственного контроля за негативным воздействием на окружающую среду – теоретически, это должно привести к улучшению экологической обстановки через некоторое время после реализации», – резюмирует эксперт.
Она также отметила и минусы существующей реформы. Так, по мнению Юлии Юрченко, основная проблема связана с правоприменением: хотя в законе прописаны разумные положения, предприятия часто сталкиваются с невозможностью их использования в связи с отказами госорганов, которые приходится оспаривать в судебном порядке.
«Например, право применять К=0 при расчете платы за размещение отходов на объектах размещения отходов при подтверждении исключения негативного воздействия на окружающую среду. Норма действует уже год, однако уполномоченные органы в большинстве случаев отказывают предприятиям в подтверждении исключения негативного воздействия объекта размещения отходов по основаниям, которые суды впоследствии часто признают незаконными и необоснованными. То есть норма без судебного вмешательства не работает», – объясняет юрист.
По словам Юлии Юрченко, в России необходимо придать целевое назначение расходованию средств, уплаченных и взысканных в бюджет экологических платежей, включая плату за негативное воздействие на окружающую среду, суммы компенсации вреда окружающей среде, экологический сбор.
«В отличие, например, от платы за изъятие природных ресурсов – заготовка древесины, добыча полезных ископаемых и так далее – плата за негативное воздействие вводилась в целях компенсации такого воздействия. Однако сейчас эта функция платы не реализуется, и средства экологических платежей служат пополнению бюджета, а не целям охраны окружающей среды. В идеале, стоит разработать такую законодательную конструкцию, при которой платежи за негативное воздействие, а также денежная компенсация вреда и экологический сбор инвестировались бы самими загрязнителями в природоохранные мероприятия: внедрение наилучших доступных технологий, создание объектов переработки и утилизации отходов, объектов «зеленой» генерации и тому подобное. А уполномоченные государственные органы осуществляли бы надзор за инвестированием предприятиями этих денежных средств и выполнением мероприятий по охране окружающей среды и снижению негативного воздействия», – считает Юлия Юрченко.
Закон о «фейк-ньюс»
Ответственность за распространение недостоверной информации, или фейк-ньюс (от английского fake news – или «поддельные, выдуманные новости»), появилась в России в марте 2019 года. С этого момента за заведомо ложные сообщения следует штраф: от 30 до 100 тысяч рублей для физических, от 60 до 200 – для должностных и от 200 до 500 тысяч – для юрлиц. Если фейковая новость привела к опасным последствиям – митингам, беспорядкам – то рядовые граждане могут заплатить до 400 тысяч рублей, а компании до 1,5 млн рублей. При публикации информации в официальных СМИ Роскомнадзор вправе ограничить доступ к интернет-ресурсу, если сведения не будут оперативно удалены.
Президент России Владимир Путин во время ежегодной прямой линии прокомментировал принятые изменения, отметив, что в данном случае речь идет о целенаправленном распространении ложной информации, а не о критике власти. При этом он подчеркнул необходимость очень четкого определения, где ложная, а где настоящая новость. Однако, несмотря на признание существования проблемы, вводить уголовную ответственность государство пока не планирует. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет оценена правоприменительная практика.
Что такое fake news, и нужно ли с ними бороться – в лекции доцента кафедры истории государства и права МГУ им. М.В. Ломоносова Гаяне Давидян для Legal Academy.
В свою очередь, закон о «фейк-ньюс» прокомментировал премьер-министр России Дмитрий Медведев. Он объяснил, что речь идет именно об анонимной ложной информации, а не об ошибках в СМИ. «Здесь нужно отделять зерна от плевел: очевидно, что есть ошибки, есть непроверенная информация, но, на мой взгляд, очень важно <…> отделять те новости, которые формируются лицами, которые не скрывают себя, – пусть даже они ошибаются, и те новости, которые носят анонимный характер», – цитирует Дмитрия Медведева ТАСС.
Он также отметил, что распространение «фейк-ньюс» – проблема не только в России, она свойственна всему мировому сообществу, когда появляются заведомо ложные новостные поводы, «вокруг которых потом начинает формироваться отдельная повестка дня, которая, в конечном счете, может иметь весьма негативные последствия».
«На такого рода действия власть должна каким-то образом реагировать – я не говорю путем тотальных запретов и так далее – это совершенно очевидно», – резюмировал премьер-министр.
Про интернациональность проблемы «фейк-ньюс» высказывался и председатель правления АЮР Владимир Груздев. «Сегодня во многих странах задумались об этом. В Италии полиция запустила онлайн-сервис, с помощью которого граждане могут проверять подлинность новостей. В Германии недавно был принят закон, обязывающий администраторов соцсетей оперативно обрабатывать жалобы на содержание опубликованного контента, удалять нарушающие законодательство записи и комментарии. «Очевидно преступные» высказывания, направленные на разжигание ненависти, клевета или фейковые новости и тому подобные должны быть удалены или заблокированы в течение 24 часов с момента поступления жалобы. Так что проблема фейковых новостей интернациональна. Во всем мире ищут пути ее решения», – цитирует Владимира Груздева «Российская газета».
То, что для России борьба с ложной информацией на законодательном уровне – новшество, подчеркивают и законодатели, отмечая, что другие страны давно занимаются этой проблемой. «В России эта проблема некоторое время не замечалась обществом – до тех пор, пока печальные событий в Крымске и Кемерово не высветили необходимость противодействия «фейкам», которые распространяются в современном цифровом пространстве быстрее, чем эпидемия гриппа. Принятые законы являются первым шагом для выстраивания системы мер, защищающей общество от манипулирования мнением и намеренных провокаций», – рассказал «Российской газете» председатель Комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи Леонид Левин.
Отметим, что в конце ноября 2019 года Роскомнадзор опубликовал список из 27 информационных ресурсов, неоднократно распространявших недостоверную информацию. Среди них 20 – сообщества в соцсети «ВКонтакте», два относятся к платформе «Мой мир», еще два – сайты, один аккаунт в Facebook и два источника –в YouTube.
«Эти площадки публиковали сведения о на территории ГосНИИ «Кристалл» в Дзержинске Нижегородской области 1 июня 2019 года; о массовых беспорядках в селе Чемодановка Пензенской области; об обстановке в затопленном Тулуне Иркутской области; о ходе пожара на складе боеприпасов в Ачинском районе Красноярского края; о якобы разрушении транспортного перехода через Керченский пролив и «о проведении революции в Российской Федерации 31 августа 2019 года», – передавал «Интерфакс».
В целом, обновление этого списка происходит регулярно. По данным пресс-службы Роскомнадзора, этот инструмент должен стать основным для медиа при пределении источников недостоверной информации в интернете.
Какие законы вступают в силу с 1 января 2020 года – в материале «Сферы».
