В последнее время работу суда принято оценивать критерием эффективности. Однако применительно к судебной системе этот критерий не очень уместен. В чем может выражаться эффективность правосудия, в особенности уголовного? В количестве рассмотренных дел, в числе обвинительных / оправдательных приговоров, в объеме возмещенных потерпевшим денежных средств? Должно ли правосудие в принципе быть эффективным, или все же к этому виду деятельности следует применять другие эпитеты? Представляется, что категорией эффективности работу суда оценивать не следует, поскольку в таком случае мы неизбежно скатываемся к статистической оценке сущностных проблем. В вопросах уголовного судопроизводства такой подход тем более опасен.
Разумеется, полностью отказаться от статистики не получится, но едва ли статистическими показателями можно дать точную характеристику деятельности суда в целом и функционированию института суда присяжных в частности. Иначе нам следовало бы признать, что суд присяжных в нашей стране практически не существует, поскольку количество рассматриваемых им дел крайне мало и несопоставимо с общим количеством уголовных дел, рассмотренных судом. Так, за 6 месяцев 2019 года, согласно данным Судебного департамента при ВС РФ, судом с участием присяжных рассмотрено 336 дел. При этом за период с 2008–2017 суды присяжных рассмотрели 4139 уголовных дел. По их вердиктам 7680 человек (83%) были осуждены, 1544 (16%) — оправданы. Казалось бы, цифры несущественные на фоне общего количества рассмотренных судами уголовных дел и соотношения обвинительных и оправдательных приговоров, вынесенных по ним.
Однако за этими цифрами скрывается значительно более глубокий правовой и социальный смысл – допущение представителей народа в процесс отправления правосудия с предоставлением непрофессиональной коллегии права самостоятельно решать наиболее важный вопрос уголовного дела – вопрос о виновности. Более демократической формы судопроизводства сложно себе представить.
Впрочем, не все специалисты в принципе положительно воспринимают эту идею. Как и у всякого правового явления, у суда присяжных есть свои преимущества и недостатки.
С одной стороны, судопроизводство с участием присяжных является усложненной формой процесса: взять хотя бы стадию формирования коллегии присяжных, в ходе которой зачастую и возникает большое количество организационных вопросов, которые должен решить суд, приступая к рассмотрению дела.
С другой стороны, эта форма судопроизводства призвана повысить доверие граждан к правосудию, обеспечить транспарентность судебной системы, повысить стандарты доказывания. Конечно, количество дел, рассмотренных с участием присяжных, совсем невелико и не может коренным образом повлиять на статистические показатели. Но сам факт наличия этого института и его конституционно-правовое признание в качестве неотъемлемой части российского судопроизводства нельзя умалять.
Попытка расширения компетенции суда присяжных заслуживает одобрения, тем более что производство с участием присяжных является более дорогостоящим и, соответственно, требовалась определенная политическая воля для принятия такого непростого решения. Помимо сугубо инфраструктурных проблем (связанных, в первую очередь, с необходимостью переоборудования залов судебных заседаний), есть ряд затрат, которые носят постоянный характер. Например, расходы на составление и обновление списков кандидатов в присяжные заседатели. На эти нужды в 2018 году Судебному департаменту при ВС РФ было выделено 517 722,1 тысяч рублей. На расходы на выплату вознаграждения присяжных и оплату их проезда и проживания в 2018 году было выделено 6 387,0 тысяч рублей.
При этом не следует забывать, что само производство с участием присяжных более длительное и сложное даже с точки зрения организации процесса. Во-первых, процесс фактически проходит в два этапа, в рамках которых последовательно повторяются одни и те же стадии судебного разбирательства, только в первый раз – для исследования фактических обстоятельств дела и вынесения вердикта, а во второй – для правовой квалификации и вынесения приговора с учетом всех юридических вопросов, подлежащих разрешению судом при рассмотрении уголовного дела.
Более того, эти этапы предваряются трудоемкой процедурой формирования коллегии присяжных, которая осложняется за счет низкой явки кандидатов (известно, что для явки 40-50 человек требуется направить несколько сот, а то и тысяч уведомлений). Отбор присяжных может и вовсе завершиться роспуском сформированной коллегии, если в ходе отбора были допущены даже незначительные нарушения. И в таком случае всю процедуру придется повторять заново.
При таких обстоятельствах понятна концепция реформы, направленная на сокращение численного состава присяжных заседателей. Очевидно, что собрать 8 (в областных и приравненных к ним судам) и 6 (в районных судах) присяжных должно быть проще, чем собирать коллегию из 12 непрофессиональных судей от народа. В то же время численность коллегии присяжных – это не только и не столько количественная характеристика, сколько качественная.
Нельзя не согласиться с Г.Н. Ветровой в том, что «коллегии с небольшим количественным составом, например из 6 человек, в меньшей степени представляют социальный срез общества» [Ветрова Г.Н. Суд присяжных: традиции и новации (путь реформ) // Закон. 2018. № 2. С. 144 – 156.]. Исследователи отмечают, что коллегии присяжных подвержены влиянию психологических факторов малых групп, которые сказываются на процессе принятия решения. Поэтому чем больше количественный состав коллегии, тем больше вероятность, что она глубже вникнет в детали дела, сможет посмотреть на него с разных сторон и вынести объективное решение. Кроме того, очевидно, что с сокращением числа присяжных сложнее добиться репрезентативности в гендерном, социальном, возрастном, образовательном и иных смыслах.
Однако, если для расширения компетенции суда присяжных и для увеличения объема дел, рассматриваемых присяжными, необходимо «пожертвовать» количеством самих присяжных в коллегии, то, пожалуй, такую цену можно заплатить. Учитывая, что в течение дореформенного периода четко прослеживалась тенденция на сокращение компетенции суда присяжных, нынешнюю реформу можно охарактеризовать словами «лучше так, чем никак». Потому что альтернативой такой форме суда присяжных вполне мог бы быть и вовсе отказ от него.
Правда, надо сказать, что реформа не ограничилась исключительно институциональными преобразованиями. Она затронула и сугубо процессуальные аспекты, которые, на первый взгляд, могут показаться несущественными, но в действительности являются очень значимыми. Речь идет об изменении правил опроса кандидатов в присяжные заседатели в ходе формирования коллегии и правил заявления немотивированных отводов.
В текущей редакции УПК РФ позволяет сторонам задавать кандидатам только такие вопросы, которые направлены на установление обстоятельств, препятствующих участию кандидата в рассмотрении дела в качестве присяжного. Задавать любые другие вопросы нельзя, и они должны быть отклонены председательствующим. В ранее действовавшей редакции та же норма УПК РФ уточняла, что соответствующие вопросы стороны определяют по своему собственному мнению. То есть позволительно было задавать вопросы, которые могли бы, например, выявить предвзятость кандидата, несмотря на его формальное соответствие требованиям закона. Эти корректировки процедуры, конечно, можно объяснять потребностью в оптимизации и ускорении процесса, но собрать коллегию, которая бы пользовалась безоговорочным доверием сторон, становится сложнее.
Несмотря на предпринимаемые законодателем усилия, резкого увеличения числа дел, рассматриваемых присяжными, после реформы все же не произошло. Это число превышает аналогичные показатели прошлых лет, но в общем объеме уголовных дел все равно является малозаметным. Причиной тому служат, во-первых, не очень широкая компетенция суда присяжных (расширение компетенции произошло, но оно не было прорывным), во-вторых, значительное количество дел, рассматриваемых в особом порядке, когда обвиняемый соглашается с предъявленным обвинением. Можно приводить и другие причины. В любом случае ожидать, что суд присяжных станет массовой процедурой и вытеснит собой обычный порядок рассмотрения уголовных дел не стоит. В общем-то, он и не для того был воссоздан в начале 90-х годов в нашей стране.
Ошибочно пытаться сравнивать российское судопроизводство с американским, которое зачастую приводят в пример в том смысле, что американский судебный процесс практически всегда предполагает участие присяжных. Это действительно так, но не стоит забывать, что в США право на суд присяжных гарантируется каждому, если наказание за вменяемое преступление превышает 6 месяцев лишения свободы. Именно так были интерпретированы положения Конституции США, гарантирующие каждому право на суд присяжных, Верховным Судом США, который в деле Baldwin v. New York, 399 U.S. 66 (1970) указал, что по любым уголовных делам о «серьезных» преступлениях каждый штат обязан предоставить обвиняемому право на суд присяжных. При этом нельзя считать несерьезным уголовное дело о преступлении, за совершение которого может быть назначено тюремное заключение сроком свыше 6 месяцев. То есть для американского уголовного процесса суд присяжных является обычным порядком судопроизводства, в то время как в российском процессе представляет собой форму дифференциации процесса, усложненный порядок.
Однако надо отметить, что к обычному порядку судопроизводства в США прибегают в среднем в 2% случаев. Согласно статистике по федеральной судебной системе США, 90% обвиняемых предпочитают заключать сделки о признании вины, которые не предполагают проведения судебного разбирательства с привлечением присяжных. Вряд ли бы у американских коллег получилось сохранить повсеместное право на суд присяжных, если подавляющее большинство дел не завершалось бы заключением сделок о признании вины. Трудно представить себе судебную систему, которая справилась бы с такой нагрузкой.
Если же обратиться к европейскому опыту, то надо признать, что во многих европейских странах с давними традициями суда присяжных наблюдается тенденция к сокращению компетенции суда присяжных или трансформации самого института привлечения граждан к отправлению правосудия [Jackson, J.D., and Kovalev, N.P., 2016. Lay Adjudication in Europe: The Rise and Fall of the Traditional Jury. Oñati Socio-legal Series [online], 6 (2), 368-395.]. При таких обстоятельствах стоит порадоваться тому, что в российском уголовном процессе суд присяжных не был вообще предан забвению.
Реформа суда присяжных, с одной стороны, концептуально изменила саму конструкцию правового института (хотя основная сущностная черта суда присяжных осталась неизменной: коллегия присяжных, как и раньше, принимает решение по вопросам факта и делает это независимо от судьи-профессионала, который принимает решение по вопросам права), а, с другой, – пока не привела к резкому увеличению числа дел, рассматриваемых с присяжными или качественно новому подходу к отправлению правосудия. Одно можно сказать с уверенностью: в вопросе сохранения демократических основ правосудия суд присяжных играет важную роль, но не следует в текущих условиях возлагать на него излишние надежды – все проблемы уголовной юстиции суд присяжных решить не в состоянии.
