Обзор важных определений ВС РФ по частному праву, опубликованных с 07.03.2020 по 14.03.2020

I. Дела о работах, выполненных в отсутствие госконтракта

Определения от 11.03.2020 № 302-ЭС19-16620 (дело Красноярского техникума сварочных технологий) и от 11.03.2020 № 308-ЭС19-13774 (дело Строй Интернейшнл)

Фабула:

Коммерческая компания и юридическое лицо с государственным участием заключили договор подряда, нарушив при этом положение о закупках и нормы № 223-ФЗ. Компания обратилась в суд с требованием о взыскании платы по договору, а юридическое лицо с государственным участием – с требованием о признании договора ничтожной сделкой.

Правовая позиция:

1. Позиция, согласно которой выполнение работ в отсутствие государственного контракта не образует состава неосновательного обогащения, не подлежит применению к отношениям, регулируемым № 223-ФЗ.
2. Если нарушение процедуры закупок по № 223-ФЗ было допущено заказчиком, то в его иске об оспаривании контракта должно быть отказано на основании нормы п. 5 ст. 166 ГК РФ.

Комментарий:

Позицию Верховного Суда РФ в рамках конкретных дел можно поддержать, поскольку недобросовестность юридических лиц с государственным участием в приведенных случаях очевидна. Именно на заказчике лежит обязанность соблюдать положение о закупках (поскольку именно он его составляет), и именно он должен нести риски того, что положение о закупках не соблюдается в результате ошибок заказчика.

Но безапелляционное утверждение ВС РФ о том, что № 223-ФЗ и № 44-ФЗ имеют различные цели регулирования, является достаточно спорным: Скорее они различаются степенью защиты публичного интереса. Иными словами, логичнее было бы указать, что несоблюдение любых норм № 44-ФЗ с неизбежностью приводит к нарушению публичного интереса, в то время как применительно к невыполнению требований № 223-ФЗ это не всегда так.

В любом случае позицию Суда необходимо рассматривать исключительно через призму обстоятельств конкретных дел – явной недобросовестности заказчика при добросовестности подрядчика. Остается надеяться, что нижестоящие суды не будут применять эту позицию расширительно, предоставляя защиту любым подрядчикам в любой ситуации. Ключевой посыл Верховного Суда, правда, мелькающий лишь между строк – необходимость защиты добросовестного от недобросовестного, а не предоставление карт-бланша на любое нарушение правил № 223-ФЗ.

II. Дело о дополнительных расходах и твердой цене контракта

Определение от 11.03.2020 № 303-ЭС19-21127 (дело Хабаровского управления автомобильных дорог)

Фабула:

Подрядчик выиграл аукцион на реконструкцию дороги для государственных нужд. В соответствующем контракте, заключенном с учреждением по правилам № 44-ФЗ, была установлена твердая цена, покрывающая все возможные расходы и издержки подрядчика. Дорога была реконструирована, а стоимость работ выплачена. Впоследствии выяснилось, что в процессе строительства подрядчик не нашел у ближайших к стройке поставщиков необходимых строительных материалов, поэтому ему пришлось организовывать их доставку из более отдаленного населенного пункта, чем предполагалось ранее. Соответственно, расходы на доставку строительных материалов резко возросли, и эти расходы подрядчик решил взыскать с заказчика, посчитав, что в изначальную цену контракта они не входили.

Правовая позиция:

Подрядчик не вправе требовать оплаты дополнительных расходов на доставку материалов в отсутствие дополнительного соглашения, поскольку в изначально заключенном контракте была установлена твердая цена. Молчание заказчика в ответ на уведомление подрядчика о необходимости несения дополнительных расходов не означает согласия заказчика на такие расходы.

Комментарий:

На первый взгляд может показаться, что определение ВС РФ строится исключительно с опорой на условие о твердой цене, ведь спорный контракт содержал положения о том, что цена не может изменяться в ходе выполнения работ и покрывает абсолютно все расходы подрядчика.

Однако несмотря на условие о твердой цене в контракте была предусмотрена возможность изменения объема работ и цены контракта в пределах 10%. В сметной документации были согласованы затраты подрядчика на перевозку грузов на расстояние до 30 км, однако в действительности расчет на такое расстояние оказался неверным. Можно предположить, что в случае подобного изменения объема работ и расходов «твердую» цену (смету) все же можно было изменить.

В связи с этим главный упрек подрядчику, который стоит усмотреть в данном определении, – отнюдь не отсутствие с его стороны предварительной проверки наличия строительных материалов в пределах 30 км от стройки, а неверное поведение при обнаружении необходимости изменить контракт. Не зря Верховный Суд отметил, что молчание заказчика нельзя было расценивать как согласие на изменение сметы. В отсутствие ответа со стороны заказчика на уведомление о необходимом увеличении сметы подрядчик должен был приостановить работы с отнесением убытков, вызванных простоем, на счет заказчика (ст. 743 ГК РФ). Но поскольку подрядчик продолжил выполнять работы, он принял на себя риск увеличения цены и был не вправе требовать ее взыскания с заказчика.

III. Дело об ошибочно выплаченном страховом возмещении

Определение от 25.02.2020 № 69-КГ19-18 (дело Дзгоева)

Фабула:

Господин Дзгоев сообщил страховой компании о том, что он попал в ДТП, и добился от нее выплаты страхового возмещения. Спустя какое-то время господин Дзгоев потребовал доплаты возмещения, указав, что ущерб его автомобилю от ДТП был причинен значительно больший. Страховая компания провела экспертизу и выяснив, что автомобиль в принципе ни в какое ДТП не попадал, обратилась с иском о возврате ранее выплаченных сумм как неосновательного обогащения.

Правовая позиция:

Если страховая компания, выплатив страховое возмещение, впоследствии выясняет, что основания для осуществления страховой выплаты отсутствовали, уплаченные денежные средства могут быть взысканы страховой компанией как неосновательное обогащение. При этом норма подп. 4 ст. 1109 ГК РФ применению не подлежит.

Комментарий:

С позицией Верховного Суда РФ можно согласиться. Радует, что столь редко упоминающаяся к месту норма подп. 4 ст. 1109 ГК РФ в этот раз была применена (или, вернее, не применена) абсолютно верно.

Действительно, делать вывод о том, что обманутый участник оборота не может защитить свои права – абсурдно.

Другой вопрос – как именно необходимо защищать страховую компанию. Верховный Суд РФ делает вывод о неприменении нормы подп. 4 ст. 1109 ГК РФ, по всей видимости, исходя из того, что данное положение не применяется в тех ситуациях, когда имущество было передано под влиянием обмана. Такое толкование возможно и, более того, является совершенно правильным. Норма подп. 4 ст. 1109 ГК РФ рассчитана исключительно на добровольную передачу имущества.

Остается надеяться, что эта позиция Верховного Суда РФ сможет закрепиться и в нижестоящих судах.

IV. Дело об утрате права на судебную защиту в банкротном процессе

Определение от 05.03.2020 № 305-ЭС19-21315 (дело Олекминского рудника)

Фабула:

Олекминский рудник заказал услуги у общества, однако до их оплаты было инициировано банкротство рудника. Общество обратилось с заявлением о включении его требований по оплате услуг в реестр требований кредиторов, но вскоре отказалось от этого заявления. Другие кредиторы рудника также отказались от своих заявлений о включении в реестр, поэтому за отсутствием кредиторов дело о банкротстве рудника было прекращено.

Через некоторое время ФНС инициировала новое банкротное дело в отношении Олекминского рудника. Общество снова подало заявление на включение его требования в реестр уже в новом деле о банкротстве. Однако ФНС оспорила включение в реестр требований общества, сославшись на то, что общество уже исчерпало свое право на судебную защиту в первом банкротном деле.

Правовая позиция:

1. Отказ от заявления о включении требований в реестр свидетельствует об отказе от судебной защиты материального права по аналогии с отказом от иска в «классическом» процессе.
2. Отказ от заявления о признании должника банкротом и отказ от заявления о включении в реестр требований кредиторов – разные правовые явления, поскольку первое влечет лишь утрату статуса заявителя по делу о банкротстве, а второе – отказ от судебной защиты материального права.

Комментарий:

Верховный Суд РФ абсолютно правильно отклоняет довод «все, что было в банкротстве, остается в банкротстве». Банкротная процедура, несмотря на свою специфичность, отдельными элементами идентична обычному арбитражному процессу. Более широкий круг вовлеченных в дело заинтересованных лиц, наличие особой фигуры арбитражного управляющего, повышенные стандарты доказывания и особый порядок удовлетворения требований – все эти и другие характерные черты банкротства не влияют на то, какие ключевые вопросы суд рассматривает при установлении требований кредитора в банкротстве должника. В силу того, что подача искового заявления и заявление о включении требований в реестр– это идентичные по своему существу механизмы, отказ от их использования должен приводить к одинаковым последствиям. В связи с этим, пользуясь принципом «равному равное», справедливо заключить, что как отказ от иска, так и отказ от заявления от включения в реестр влекут обессиливание требования для целей судебной защиты. Следовательно, если в дальнейшем кредитор предпринимает еще одну попытку отстоять то же самое требование в суде, должно сработать правило о недопустимости предъявления тождественных исков.

Как справедливо указал Верховный Суд РФ, нужно различать цели и характер заявления о признании должника банкротом и заявление о включении в реестр. Первое предполагает рассмотрение вопроса об обоснованности начала банкротной процедуры и предоставляет возможность кредитору получить особые привилегии – например, предложить кандидатуру арбитражного управляющего. Второе предполагает выяснение наличия и объема материального требования конкретного кредитора. Разница между этими заявлениями влияет в том числе на последствия отказа от каждого из них.

V. Дело о признании долга по однородным обязательствам

Определение от 25.02.2020 № 48-КГ19-21 (дело Загребина)

Фабула:

Господин Загребин, управляя автомобилем в состоянии опьянения, попал в ДТП, причинив вред автомобилям двух граждан. Страховая компания возместила ущерб и обратилась в суд с двумя регрессными требованиями к Загребину, по первому из которых срок исковой давности должен был уже истечь к моменту предъявления иска. В ответ на возражение о пропуске срока исковой давности страховая компания указала, что Загребин ранее заплатил ей часть долга, тем самым прервав исковую давность.

Правовая позиция:

1. Если плательщиком не конкретизируется, в счет исполнения каких именно регрессных обязательств вносятся платежи, то получатель платежа имеет право отнести их в счет того обязательства, срок исполнения которого наступил раньше.
2. Признание части долга влечет перерыв исковой давности в отношении долга в целом.

Комментарий:

С точки зрения применения нормы ст. 319.1 ГК РФ все совершенно верно. Если должник совершает платеж, но не конкретизирует, в пользу какого из однородных обязательств этот платеж осуществляется, то должно презюмироваться, что оно идет в пользу того требования, срок исковой давности по которому истечет раньше. Это логично следует из предписаний ст. 319.1 ГК РФ. Поскольку регрессное требование (возникшее после возмещения вреда первому из потерпевших) возникло раньше, то поступившие деньги должны засчитываться в счет этого обязательства, ибо на это прямо указывает п. 3 ст. 319.1 ГК РФ.

Сложнее с выводом о применении нормы ст. 203 ГК РФ. Представляется, что позицию Верховного Суда РФ можно поддержать, однако с позиций de lege ferenda, а не de lege lata. Вызывает по меньшей мере удивление, что Верховный Суд не применил п. 20 собственного Постановления Пленума № 43 по исковой давности, согласно которому признание части долга не означает признание долга в целом, ведь именно такая ситуация имела место в рассматриваемом определении. Может быть, это решение принято по невнимательности, а может, это осознанный шаг.

VI. Дело о приобретательной давности на «брошенное» имущество

Определение от 10.03.2020 № 2-КГ20-1 (дело Габараевой)

Фабула:

В жилом доме проживали родственники госпожи Габараевой. После смерти родственников супруга одного из умерших продала дом с участком господину Шустову. Когда Шустов умер, Габараева отремонтировала дом, облагородила земельный участок и приезжала туда вместе со своей семьей. После 18 лет владения она обратилась к администрации с иском о признании права собственности на жилой дом и земельный участок в силу приобретательной давности.

Правовая позиция:

1. Наличие титульного собственника вещи не препятствует возникновению права собственности другого лица на эту вещь в силу приобретательной давности. При этом не важно, отказался ли собственник от своего права на вещь явным образом или нет – достаточно, чтобы титульный собственник на длительное время устранился от владения вещью и не проявлял к ней интереса, то есть фактически бросил ее.
2. Знание давностного владельца о наличии титульного собственника не свидетельствует об отсутствии реквизита добросовестности у давностного владельца.
3. Реквизит непрерывности владения спорным имуществом не предполагает, что давностный владелец должен пользоваться имуществом постоянно.

Комментарий:

Данное Определение ВС РФ примечательно тем, что высшая судебная инстанция отходит от собственной правовой позиции, выраженной десять лет назад в п. 15 Постановления Пленума ВС РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 29.04.2010. В упомянутом постановлении разъяснялось, что реквизит добросовестности давностного владения имеется, если при завладении лицо не знало и не должно было знать об отсутствии основания возникновения у него права собственности. Такая формулировка исключала возможность приобретения имущества по давности владения, если давностному владельцу была известна личность титульного собственника. Однако в комментируемом решении Верховный Суд предложил совершенно иную концепцию – добросовестен тот давностный владелец, который хоть и знает о титульном собственнике, но вступает во владение фактически брошенной им вещью. По сути, Верховный Суд пришел к следующему выводу – если титульный собственник не заинтересован во владении вещью, то завладение вещью давностным владельцем не нарушит его прав, а значит, будет добросовестным. Такое понятие добросовестности, сведенное не к личности лица, добросовестность которого оценивается, а к действиям иных лиц, небесспорно. Однако подобный подход, несомненно, увеличивает шансы на возвращение вещи в оборот и эффективное ее использование, которое вознаграждается получением титула давностным владельцем, более заинтересованным в вещи, чем ее номинальный собственник. В связи с этим подход Верховного Суда следует поддержать.

Тезис о различии между владением и пользованием также заслуживает одобрения. Нижестоящие суды ссылались на непостоянство пользования вещью истицей, обосновывая отсутствие реквизита непрерывности владения. Однако такие рассуждения абсурдны, ведь если бы владение недвижимостью сводилось к периодичному пользованию ею, то триада правомочий «владение-пользование-распоряжение» потеряла бы всякий смысл.  

VII. Дело о презюмируемом разделе супружеского имущества

Определение от 25.02.2020 № 20-КГ19-13 (дело гражданки Курбановой)

Фабула:

Идрисов и Курбанова некогда жили в счастливом браке. В период брака приобрели участок с домом, право собственности на который было зарегистрировано за господином Идрисовым и двумя их общими детьми (по 1/3 каждому). Потом брак был расторгнут, а гражданка Курбанова обратилась с требованием о разделе 1/3 доли.

Правовая позиция:

Если в период брака куплена квартира, доли в которой распределены между одним из супругов и общими детьми, а другой супруг сособственником не является, то это не означает, что доля супруга-сособственника не является общим имуществом супругов. Ни договор купли-продажи земельного участка с жилым домом, ни регистрация права общей долевой собственности на недвижимое имущество соглашением о разделе общего имущества супругов не являются, а потому другой супруг вправе претендовать на долю в праве собственности при разделе общего имущества супругов.

Комментарий:

Несмотря на доминирующую в доктрине и практике точку зрения о том, что свободе договора не место в семейном праве, подобный вывод представляется категорически неверным. Сомнительно, что это определение – очередное подтверждение подобной позиции. Супруги могут перераспределять между собой принадлежащее им обоим имущество разными способами – брачный договор, соглашение о разделе или другой способ. Нет никаких политико-правовых или догматических резонов делать вывод о том, что два обычных участника оборота вступая в брак вдруг ограничиваются в своих правах. С этих позиций очень трудно объяснить, почему участникам крестьянско-фермерского хозяйства (имущество которым также принадлежит на праве общей совместной собственности) никто не отказывает в праве на свободу договора, а супругам – наоборот.

Однако с позицией Верховного Суда РФ в данном деле стоит согласиться, поскольку отказ от права общей совместной собственности должен быть явно выраженным, чего, к сожалению или к счастью, в настоящем деле не наблюдается.

VIII. Дело о пчелах 2.0

Определение от 03.03.2020 № 77-КГ19-21 (дело Баловнева и Чурюкиной)

Фабула:

Баловнев и Чурюкина являлись счастливыми обладателями земельных участков. Однако после того, как их укусили пчелы, они обнаружили, что сосед, господин Макаров, держит пасеку. Истцы потребовали от Макарова прекратить использование своего участка под пасеку, поскольку это грозит их здоровью, и обратились в суд.

Правовая позиция:

Размещение пасеки не допускается в непосредственной близости от усадеб граждан, имеющих заключение об аллергической реакции на укусы пчел. Иск таких граждан о запрете размещать улья на земельном участке, предъявленный на основании ст. 304 ГК РФ, подлежит удовлетворению.

Комментарий:

К большому сожалению, определение Гражданской коллегии в очередной раз не отличается внятной аргументацией. Скорее всего, это связано с бедностью отечественного вещного права.. Категории соседского права в отечественной юриспруденции наполняются судами при помощи норм ФЗ «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения», СанПинов и прочих третьесортных правовых актов. Сомнительно, что они в полной мере подходят для этой задачи.

В этом деле вызывает сомнения обоснованность удовлетворения негаторного иска, поскольку последний предназначен для защиты не жизни и здоровья, а права собственности. Куда лучше для целей защиты прав истцов подходила бы Глава 59 ГК РФ, но Гражданская коллегия ВС РФ в очередной раз проигнорировала эту возможность.

Также стоит упрекнуть Верховный Суд РФ за то, что в очередной раз не были установлены обстоятельства дела: кто первым пришел на земельные участки (истцы или пчелы ответчика), знали ли истцы, приобретая земельный участок, что по соседству располагается пасека или нет – эти обстоятельства могли повлиять на принятое решение, однако для всех нас, не присутствовавших в заседании, они остаются большой загадкой.

IX. Дело о комиссиях за сомнительные банковские операции

Определение от 25.02.2020 № 16-КГ19-45 и от 25.02.2020 № 16-КГ19-46 (дела «Совкомбанка»)

Фабула:

Господа Джамалханов и Завьялов были клиентами ПАО «Совкомбанк» и отмыванием денег вроде бы не занимались. Однако банк, проводя по счету сомнительную, на его взгляд, операцию, решил удержать повышенную сумму комиссии в размере 20%. Джамалханов и Завьялов обратились в суд с одинаковыми требованиями о возврате удержанной комиссии.

Правовая позиция:

Взимание банком повышенной комиссии за совершение сомнительных операций не предусмотрено законом «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». А потому произвольное удержание повышенной комиссии со ссылкой на то, что клиентом осуществляется сомнительная операция, недопустимо.

Комментарий:

Подход, который применил Верховный Суд соответствует его более ранней практике (см. определение ВС РФ от 12.02.2019 № 16-КГ18-52) и представляется логичным. Если банк считает операцию сомнительной, то ФЗ «О противодействии легализации» дает ему карт-бланш на ее блокировку.

Удержание повышенной комиссии представляется довольно лицемерным – не запрещая операцию, банк дополнительно наживается на ней. Сомнительно, что подобный подход остановит недобросовестных участников оборота, а вот добросовестные, напротив, могут пострадать.

Словом, позицию Верховного Суда РФ можно только поддержать. Будем надеяться, что банковская и судебная практика будут следовать ей в дальнейшем. 

Авторы: Даниил Борейшо, староста Кружка гражданского права ЮФ СПбГУ; Екатерина Автонова, заместитель старосты Кружка гражданского права ЮФ СПбГУ.