А был ли киднеппинг?
Уже одиннадцать лет Ольга Слуцкер, бывшая жена сенатора Владимира Слуцкера, не видела своих детей. В 2009 году супруг подал документы на развод и забрал себе сына и дочь. Судебный процесс длился несколько лет, все это время женщина добивалась хотя бы встречи с Мишей и Аней, но каждый раз вместо своих детей видела закрытую дверь. Сейчас уже повзрослевшие дети живут с отцом в другой стране, а прогремевшее на всю страну дело так и не изменило положение с семейным киднеппингом. Ежегодно сотни детей похищаются одним из родителей и теряют возможность контактировать с отцом или матерью. Пострадавший родитель может годами ходить по судам, выигрывать их, подавать апелляции и тоже их выигрывать, однако это никак не гарантирует, что ребенка получится вернуть назад. Одна из главных причин – де юре семейного киднеппинга в России не существует.
«Понятие семейного киднеппинга, действительно, отсутствует в законодательстве РФ. Это затрудняет регулирование отношений между конфликтующими родителями, каждый из которых претендует на самостоятельное воспитание ребенка», – говорит партнер и руководитель практики Особых поручений (Sensitive Matters) коллегии адвокатов Pen & Paper Екатерина Тягай.
Кроме того, как отмечает адвокат, партнер BGP Litigation, президент БФ «Юристы помогают детям» Виктория Дергунова, российская модель семейно-правового регулирования построена на принципе равенства родительских прав и обязанностей. То есть решение суда, которым определяется место жительства ребенка или порядок общения с ним, фактически на это равенство не влияет. «Поэтому к родителю в таких ситуациях невозможно применить уголовно-правовые нормы, например, за похищение человека, поскольку родитель не может похитить собственного ребенка. Он лишь не исполняет решение суда и, как ни странно, за неисполнение судебного акта его также нельзя привлечь», – поясняет Виктория Дергунова.
Регулярное неисполнение судебных решений родителей-похитителей исчисляется сотнями, а добиваться справедливости удается лишь десяткам пострадавших матерей и отцов. Как замечают эксперты, из-за отсутствия правовых норм о семейном киднеппинге проблема стала носить комплексный характер.
Найти vs вернуть
Как правило, как только родитель-похититель забирает ребенка, он переезжает с ним с места на место и скрывает свое местонахождение, причем как от другого родителя, так и от правоохранительных органов. Если «похитителя» и ребенка обнаружат, розыскное дело передается в регион их текущего нахождения для проведения исполнительных действий. Однако это занимает определенное время, кроме того, затрудняет ситуацию сама процедура передачи ребенка.
«Требуется обязательное личное присутствие родителя, а также специалиста органа опеки и попечительства, иногда психолога. О назначенных исполнительных действиях пристав уведомляет указанных лиц и родителя заранее, что, во-первых, затрудняет оперативное реагирование, а во-вторых, дает родителю время и возможность в очередной раз изменить место жительство и выехать с ребенком в другой город, поскольку никаких ограничений по передвижению на этот период (с момента обнаружения до момента передачи ребенка) на него не накладывается. Так может продолжаться бесконечно», – рассказывает Виктория Дергунова.
Отсутствие эффективных механизмов розыска детей и родителей-похитителей позволяет скрывать местонахождение ребенка на протяжении длительного времени, отмечает старший партнер адвокатского бюро «Q&А» Илья Титов. По мнению юриста, единственной эффективной возможностью начать поиск перемещенного ребенка является подача заявления о его пропаже с указанием опасений за его жизнь. Однако установление местонахождения ребенка не является гарантией исполнения судебного акта.
Более того, ребенка могут вывезти за границу. Екатерина Тягай отмечает, при борьбе с международным семейным киднеппингом используются механизмы, предусмотренные Конвенцией о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей. Однако с точки зрения адвоката, как правовое регулирование РФ, так и международные подходы к решению проблемы несовершенны, что затрудняет исполнение судебных решений по этим делам.
Одна из главных проблем, которая значительно усложняет дела по семейному киднеппингу, – психологическое состояние ребенка. На него влияют регулярные переезды, отсутствие постоянного места жительства, зависимость от единственного родителя и неспособность защитить свои права. По мнению Виктории Дергуновой, подобное можно было бы назвать психологическим насилием, однако на развитие разбирательства влияет не это.
«Если ребенка забрали у родителя в малолетнем возрасте и их вынужденное разлучение длилось годами, то не только их эмоциональная связь оказывается разорванной, нередко у ребенка стирается память о другом родителе. Пока он добивается справедливости, пытается найти ребенка и исполнить решение суда, тот при встрече считает его уже чужим человеком. Поэтому решение может стать неисполнимым именно в силу мнения самого ребенка», – считает эксперт.
Илья Титов также подчеркивает, что именно этого добивается родитель, разлучающий ребенка с бывшим супругом. «К сожалению, длительные задержки в поисках ребенка и исполнении решений приводят к ухудшению сложившихся детско-родительских отношений. В этих ситуациях всегда выигрывает тот родитель, который меньше заинтересован в формировании позитивного отношения к обоим родителям», – говорит адвокат.
Например, именно фактор эмоциональной привязанности поставил заключительную точку в эпопее судебных разбирательств между супругами Х и У в борьбе за своего сына, приводит пример Виктория Дергунова. Женщина выиграла дело в первой инстанции: российский суд постановил, что ребенку лучше остаться с матерью. Однако отец решение не исполнял, из-за чего Х не видела своего сына на протяжении четырех лет. Тогда она решила подать жалобу в Страсбургский суд. ЕСПЧ признал, что ключевым фактором в этой истории является время. Мать после четырех лет не была уверена, ее ли сын изображен на предоставленных ей фотографиях. Суд пытался помочь восстановить утерянную связь за счет регулярных встреч матери и сына с участием психолога, но даже после них ребенок оказался не готов к совместному с ней проживанию.
«Аналогичная ситуация сложилась и в деле «Зеленевы против России»: установленное отсутствие контакта между матерью и ребенком стало основанием для вынесения нового судебного акта – решения об определении места жительства ребенка с отцом», – рассказывает Виктория Дергунова.
Результат пассивности
Классическая ситуация: пострадавший родитель подал заявление в суд и выиграл его. В данном случае помочь вернуть ребенка ему могут приставы, однако зачастую их возможности в подобных ситуациях крайне ограничены. ФССП становятся еще одним камнем преткновения по делам о семейном киднеппинге, это подтверждает статистика. Например, в 2019 году из 752 исполнительных производств в связи с неисполнением решений судов об определении места жительства детей добровольным исполнением было окончено только 54.
Как объясняет Виктория Дергунова, это связано с тем, что судебные приставы не имеют права каким-либо образом физически воздействовать на ребенка с целью его передачи взыскателю (родителю). То есть они не могут «отобрать» ребенка, хотя зачастую именно так сформулирована резолютивная часть решения.
«В ходе исполнительных действий должны присутствовать в обязательном порядке представители органов опеки и попечительства, а также сам родитель, которому должен быть передан ребенок. Так что в случае его обнаружения судебный пристав не может незамедлительно его забрать с целью передачи, например, органам опеки и попечительства и последующей передачи родителю, так как органы опеки и попечительства ссылаются на отсутствие у них обязанности по принятию и устройству ребенка, находящегося в исполнительном розыске, на время пока родитель до него добирается, что особенно критично, например, для случаев, когда речь идет об обнаружении ребенка в другом регионе», – отмечает адвокат.
Илья Титов среди факторов неэффективности работы приставов называет недостаток полномочий, в том числе невозможность проникнуть на частную территорию или жилище. Эксперт отмечает также субъективные причины – невысокие зарплаты, недостаточная квалификация, мизерные штрафы за неисполнение требований приставов. «Проблема пассивности ФССП, действительно, существует. По официальным отчетным данным, размещенным на сайте ФССП, в 2020 году заведено 109 000 розыскных дел, при этом из них всего 139 дел – по розыску ребенка. Полагаю, указанное объясняется общей колоссальной нагрузкой на ФССП – общее количество исполнительных производств за 2020 год составило 110 872 811», – добавляет Екатерина Тягай.
Слабая результативность судебных решений также связана с небольшой ответственностью, которая грозит родителю-похитителю. «Сейчас нарушение части 2 статьи 5.35 КоАП РФ (Неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних) влечет наложение штрафа в размере от двух до трех тысяч рублей, а повторное нарушение – штраф от четырех до пяти тысяч рублей или административный арест до пяти суток. Учитывая остроту вопроса, очевидно, что норма не выполняет превентивную функцию», – считает Екатерина Тягай.
С недостаточностью административного штрафа соглашается Виктория Дергунова. По ее наблюдениям, на практике административный арест к родителю, на воспитании которого находится ребенок, вовсе не применяется, даже если он находится фактически незаконно, в связи с неисполнением судебного акта. «За неисполнение судебного акта его также нельзя привлечь к уголовной ответственности, потому что это не предусматривает диспозиция статьи 315 УК РФ (Неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта). Я знаю, что есть случаи, когда родителя привлекали к уголовной ответственности за самоуправство, но такие случаи единичны по стране и представляют собой скорее исключение, нежели способ эффективной борьбы с подобным злоупотреблением родительскими правами», – считает Виктория Дергунова.
Что делать?
Из-за многогранности проблемы ее решение, по мнению экспертов, тоже должно иметь системный характер и требует множества изменений в законодательстве. «Необходимы ясные и работающие механизмы исполнения судебных решений и привлечения к ответственности за их неисполнение. Также следует применять специальные обеспечительные меры, запрещающие перемещать ребенка до окончания разбирательства с ответственностью за нарушение таких мер. Еще необходимо ввести правила о возможности передать ребенка другому родителю, если первый игнорирует требования судебных актов», – полагает Илья Титов.
С точки зрения Виктории Дергуновой, изменения следует произвести на трех уровнях. Во-первых, ввести уголовную ответственность за неисполнение судебного акта о воспитании ребенка, в случае если ранее родитель уже привлекался к административной ответственности за указанное деяние. Во-вторых, необходимо усовершенствовать механизм исполнительского розыска ребенка, когда тот обнаружен, но не может быть немедленно передан родителю-взыскателю по исполнительному производству. В-третьих, следует ужесточить требования, выдвигаемые к исполнительному розыску ребенка, по аналогии с требованиями, выдвигаемыми к процедуре уголовного розыска. По мнению адвоката, это позволит расширить полномочия компетентных органов.
Екатерина Тягай считает, что в первую очередь необходимо дать законодательное определение семейному киднеппингу, в том числе обозначить, кто является субъектом таких нарушений и предусмотреть реальную ответственность за него. Также с точки зрения адвоката, в России требуется создание специального правоохранительного органа, который сосредоточился бы на мероприятиях по розыску детей и исполнению запросов центрального уполномоченного органа.
В 2020 году Министерство юстиции РФ опубликовало для общественного обсуждения законопроект об установлении уголовной ответственности за неисполнение судебного акта об отобрании (передаче) ребенка. Согласно документу, статья 315 УК РФ будет предусматривать уголовную ответственность за неисполнение вступившего в силу судебного решения. Возможно, это означает, что проблема семейного киднеппинга в России постепенно будет преодолена. Однако что делать родителю, у которого ребенка украли прямо сейчас, и его юристам? Виктория Дергунова предлагает для этого четкий список действий:
- Если нет решения суда – немедленно обратиться в суд с соответствующим иском и заявлением о принятии обеспечительных мер по делу.
- Составить список мест, где может находиться ребенок и проехать по адресам.
- Обратиться в полицию и подать заявление с требованием объявить ребенка в розыск и установить его место нахождения, сообщив подробности произошедшего: где, с кем, при каких обстоятельствах и когда видели ребенка в последний раз. Если неизвестно точно, кто, когда и куда забрал ребенка, следует написать заявление о проведении проверки по статье 126 УК РФ.
- Не пренебрегать социальными сетями и размещать в них информацию о розыске ребенка и просьбы о помощи в установлении его местонахождения с предоставлением контактной информации.
- После получения решения суда об определении места жительства ребенка (определения о принятии обеспечительных мер) – получить исполнительный лист и предъявить его в службу судебных приставов для возбуждения исполнительного производства и принятия мер по розыску должника.
- Если есть подозрения, что ребенок мог быть вывезен в другую страну, то следует обратиться в центральный орган предполагаемого государства, куда мог быть перемещен ребенок (эффективно, если обе страны взаимно признали действие Гаагской Конвенции).
Илья Титов добавляет, что на самом деле все механизмы, которыми родители сегодня располагают, трудно назвать работающими. Так что его главная рекомендация по таким делам – не опускать руки.
